было.
От огорчения я сунул мимо сумки свой батон – он глухо шмякнулся на пол, и от этого настроение мое вконец испортилось.
Весь день меня одолевали тяжелые мысли. Получается, что с Таней мы рассорились…
Что же сделать, чтобы она вновь обратила на меня внимание?
И я придумал. Я подобрал кусок антрацита и, выждав момент, когда во дворе никого не было, принялся чертить на стене возле Таниного подъезда:
Чикиряй сдержал слово. Никому не сказал. А надпись осталась. И все читали:Чикиряй сразу догадался, в чем дело.
– Эх вы, шустрики-мямлики, – сказал он. – В наше время в таком случае лазали по трубе.
– Врешь, Чикиряй, – сказали ему.
– Заливаешь.
– Болтай ногой.
– Ох, шантрапа! – закачал головой Чикиряй и улыбнулся. – Никакого уважения к старшим.
Таня + Эдик =Рука у меня дрогнула. Я стал раздумывать: писать дальше или не писать? Для чего все это вообще? Я-то рассуждал так: Таня увидит надпись, расстроится, а как встретит меня, я ей тоже скажу: нот, мол, какие дураки… Давай не будем обращать на них внимание. И снова все будет хорошо: Иван Денисович предложит попить чаю, с Таней мы сходим в кино или на футбол… А если все будет наоборот? Если она рассердится?… Значит, не писать? Есть над чем задуматься. Это меня и погубило. – Пиши, пиши, – услышал я за своей спиной, – чего сдрейфил? Я подскочил как ошпаренный. Обернулся. Передо мною стоял Чикиряй. Он улыбался. В одной руке он держал сигаретку, другая была засунута в карман. – Красиво пишешь, – сказал Чикиряй и сделал короткую затяжку. Чикиряй когда-то жил в нашем доме. Это была тяжелая пора. Участковый милиционер целые дни проводил у мае во дворе. Чикиряй отнимал у маленьких деньги, поджигал газеты в почтовых ящиках, бил из рогатки фонари и лампы в подъездах. В общем, не сидел сложа руки. Потом его отправили в воспитательно-трудовую колонию на два года. В это время родители Чикиряя переехали на новое место. И весь дом облегченно вздохнул. Но в один прекрасный день (прекрасный – это так, к слову) Чикиряй появился вновь. «Исправленный» Чикиряй уже не хулиганил. Он честно играл с нами в расшибалочку, носил расклешенные брюки с блестящими цепочками внизу, а вместо кучерявого чубчика у него теперь была челка по самые глаза. К тому же он нередко приходил с гитарой, на которой была наклеена фотография длинноволосых парней. «Певцы битлы, – ткнув в фотографию пальцем, объяснял нам Чикиряй. – Не то немцы, не то французы, но отличные ребята». Чикиряю было лет семнадцать, и его сверстники уже или заканчивали школу, или работали – одним словом, они были заняты и не могли засиживаться с ним на лавочке. Поэтому Чикиряй стал держаться нас, ребят, которые были моложе его на три-четыре года. Наши родители хорошо помнили прежнего Чикиряя и не верили в его исправление. Как только он появлялся, тут же из окон высовывались мамы, папы, дедушки и бабушки и кричали, чтобы мы шли домой: «Иди скорей обедать!», «Кто за тебя уроки будет делать?», «Куда ты задевал мои очки, и помню, положила их на пианино?». Чикиряй улыбался, кивал в сторону окон головой и удовлетворенно говорил: «Ишь ты! Боятся!» И вот этот самый Чикиряй теперь стоял передо мною и радостно поглядывал то на меня, то на мою надпись. – Красиво пишешь, – повторил он, – я аж зачитался. Жду не дождусь продолжения. Продолжение будет? Я молчал. – Это называется сердечная болезнь, – сказал Чикиряй и вновь затянулся. – Эх, Эдя! Что с тобой Русалка наделала!.. Сжав кулаки, я бросился на Чикиряя, но тот ловко схватил меня за руку и вывернул се. – Ты смелый человек, Эдя. Только зачем портить нервы родителям? – Он отпустил руку. Меня душили отчаяние и злость. Куда мне против Чикиряя! Что сделаешь этому лбу? Но Чикиряй сказал: – Я ничего не знаю и ничего не видел. – Он приложил палец к губам. – У тебя есть рубль? Я порылся в карманах, наскреб сорок копеек. – Ладно, – сказал Чикиряй, беря монетки, – я схожу попью пива. Ты не пьешь? Зря, полезный напиток. Силы прибавляет… Ты пока сбегай домой, принеси рубль.
Чикиряй сдержал слово. Никому не сказал. А надпись осталась. И все читали:
Таня + Эдик =Каждый отнесся к этому по-своему. Виталька отозвал меня в сторону и спросил, кивнув на стенку: – Видел? – Видел. – Что скажешь? Я пожал плечами. – Знаю, кто это сделал, – сказал Виталька. – Кто? – испугался я. – Верка. Кто же еще? Пошли сотрем. Я помялся. – Неудобно при всех, – сказал я. – Давай потом. Леха, Виталькин брат, равнодушно произнес: – Шею накостылять надо. – Кому? – попробовал я уточнить. – Не знаю, – признался Леха. – Кому-нибудь. Костик тоже прочитал оба слова «Таня» и «Эдик», но при чем здесь знаки + и =, понять не мог. – Это что, про тебя написано? – подкатывался он ко мне несколько раз. Когда встретилась Верка, я невольно сжался: вот теперь поехидничает. Но Верка сказала именно то, что я ожидал услышать от Тани: – Какой-то дурак написал. Не обращай, Эдик, внимания. После того как я перестал замечать ее гаммы и колотить в стенку, Верка, видимо, переменилась. Но мне-то что от этого, мне все равно. И наконец я увидел Таню. Она шла по двору к воротам. Я подождал немного и, когда она уже вышла на улицу, припустил следом. Догнав ее, я сказал, стараясь дышать ровнее: – Здравствуй, Таня. А мне как раз в ту сторону идти. – Здравствуй, – холодно проговорила она. – Разве ты знаешь, куда я иду? Может, я сверну сразу же за углом. – Таня, я знаю… Ты из-за этой надписи… Ты не сердись… Подумаешь! – Что мне сердиться! – вспыхнула Таня. – Ее написал какой-то злой человек. – Почему… злой? Таня не ответила. Лишь когда мы дошли до угла, она сказала: – И вес равно ведь там неверно написано. Чего сердиться? – Да, – произнес я растерянно. – Ну, пока, – сказала она и свернула направо. Вначале мне захотелось пойти за нею, даже побежать. Но я сдержался. «В самом деле, что же получается, если написать: «Таня + Эдик»? Ничего не получается. Знак = здесь смешно выглядит. Нет, знак = ни при чем. Просто нельзя писать +. Ведь плюс что-то соединяет. А у нас?…» Я вернулся во двор. Посмотрел, как ребята играли в футбол, потом тоже начал гонять со всеми мяч. Через некоторое время вышел Виталька с аппаратом, сфотографировал несколько раз нашу игру. Но вскоре матч закончился, потому что толстый Диман забил мяч на крышу. Залезать туда можно было лишь с чердака. Ключ от чердачной двери был у дворника, а дворника не оказалось дома. И тут мы услышали знакомую песню. Ну конечно, Чикиряй с гитарой.
Все ребята уважали очень Леньку Королева.
И присвоили ему знанье Короля…