землю обломков, крик, о котором только догадываешься.

И пламя, его тоже не приходится сбрасывать со счетов. Интересно, конечно, когда горит рояль, но куда занятнее, когда пылают железо и камень, когда с неуловимым шипением испаряется все, что может испаряться.

Вот это будет правда жизни!

Или - правда смерти?

Впрочем, композитор эти понятия путал. В философии и в семантике он был не силен.

Зато - какая музыка!

"Утомленное солнце нежно с морем прощалось..." Или - с землей? К тому же - утомленное ли, может - равнодушное? Но тогда при чем тут нежность?

Лучше так: равнодушное солнце прощается с землей.

Сумерки.

Тащат гамадрилы пианино.

Тащат бабуины пианино.

Тащат павианы пианино.

Тащат обезьяны пианино по сильно пересеченной местности. С визгом волочится сто угловатым камням основание, и гулом отзывается на каждый камень капризный деревянный ящик. Тащат они его к обрыву, и процесс передвижения заслоняет от них высокую цель всего мероприятия, и ругают они пианино. Но это неважно. Главное - помнит высокую цель пятирукий их вожак. Пятая рука выросла у него там, где у всех растет хвост. Эта рука, да еще умение мыслить абстрактно, умение отрешаться от мелочей, от мелких частностей, помогли ему стать вожаком. Он помнит, для чего втаскивают обезьяны пианино на откос: потом все племя соберется внизу, под утесом, задрав вверх тупые морды, я он, вожак, сбросит пианино на камни, чтобы грохнул ящик в последний раз и чтобы в звоне лопнувших струн послышался обезьянам звук собственных их рвущихся жил. Чтобы прониклись они ужасом и почувствовали, как велик вожак.

А когда забудут перенесенное потрясение, можно ведь и повторить. Жаль только, что добывать пианино с каждым разом становится все трудней. Вот если бы записать этот звук и прокручивать его каждый раз.

Где бы это раздобыть магнитофон? Или проще заставить кого-нибудь его изобрести?

Удобная вещь для обезьян - магнитофон.