прокладкам, водяным буферам и разбивным перегородкам? Выдержали ли они невероятный толчок скоростью в одиннадцать тысяч метров, которого было бы достаточно, чтобы в одну секунду пересечь весь путь от Парижа до Нью-Йорка? Вот какие вопросы занимали и волновали миллионы свидетелей необычайного события. В эти минуты никто уже не помнил о цели путешествия, все думали только о самих путешественниках. Что же увидели бы в снаряде провожающие вроде Дж. Т. Мастона, доведись им хоть одним глазком заглянуть в него?

Да ровно ничего.

В ядре царствовал глубочайший мрак. Но цилиндро-конические стенки выдержали выстрел как нельзя лучше: ни одной трещинки, ни одного прогиба, ни одной деформации. Чудесный снаряд ничуть не испортился от неимоверного взрыва — не расплавился, не пролился алюминиевым дождём на землю, как опасались иные скептики.

Внутри снаряда всё было в порядке. Некоторые предметы только сильно подбросило кверху, но самые нужные из них нисколько не пострадали. Их крепления оказались в полной сохранности.

На подвижном диске, опустившемся до утолщённого дна снаряда, после того как сплющились перегородки и вылилась заполнявшая их вода, лежали три неподвижных тела. Живы ли были Барбикен, Николь и Ардан? Или же снаряд превратился в металлическую гробницу и уносил в пространство только их трупы?

Через несколько минут одно из тел зашевелилось. Руки задвигались, голова приподнялась. Человек встал на колени. Это был Мишель Ардан. Ощупав себя и испустив громкий вздох, он заявил:

— Мишель Ардан целёхонек! Посмотрим, что с другими.

Бравый француз хотел встать, но не смог устоять на ногах. Голова у него кружилась, от бурного кровообращения он словно ослеп и шатался, как пьяный.

— Брр! — сказал он. — Точно выпил две бутылки кортона. Только, пожалуй, это не так приятно.

Ардан провел несколько раз рукой по лбу, потёр виски.

— Николь! Барбикен! — крикнул он громко и со страхом прислушался.

Ответа не было.

Ни одного вздоха, который сказал бы ему, что сердца его товарищей ещё бьются. Он позвал вторично. То же молчание.

— Чёрт возьми! — проговорил Ардан. — Они словно с пятого этажа вниз головой свалились! Ба! — прибавил он с обычной непоколебимой уверенностью. — Уж если француз мог стать на колени, то американцы-то уж наверняка вскочат на ноги! Однако прежде всего исследуем обстановку.

Ардан чувствовал, что жизнь быстро к нему возвращается: кровь отлила от головы, пульс бился ровнее. Несколько новых усилий вернули ему равновесие. Ему удалось встать на ноги и вынуть из кармана фосфорные спички.

От трения спичка зажглась, и он поднёс её к газовому рожку. Газовый баллон был цел: газ не улетучился. Впрочем, в случае утечки Ардан почувствовал бы запах газа, да и не мог бы безнаказанно зажечь спичку в помещении, наполненном светильным газом. Соединясь с воздухом, газ образовал бы взрывчатую смесь, и взрыв, может быть, довершил бы то, что начало сотрясение.

Как только газовый рожок вспыхнул, Ардан склонился над своими товарищами. Они лежали друг на друге и казались бездыханными. Николь лежал сверху, Барбикен снизу.

Ардан поднял капитана, прислонил к дивану и принялся что есть мочи растирать его. Усердный и умелый массаж привёл Николя в чувство. Он открыл глаза, и к нему тотчас же вернулось привычное хладнокровие. Схватив Ардана за руку и озираясь по сторонам, он спросил:

— А Барбикен?

— Всякому свой черёд, — спокойно отвечал Ардан. — Я начал с тебя, потому что ты лежал сверху, а теперь примемся за Барбикена.

Они вместе приподняли председателя «Пушечного клуба» и положили его на диван. Барбикен, по-видимому, пострадал сильнее своих товарищей. Он был весь в крови. Николь, однако, скоро убедился, что кровотечение вызвано лёгкой раной в плече — пустячной царапиной, которую он тотчас же тщательно перевязал.

Однако Барбикен не скоро пришёл в себя и перепугал друзей, не щадивших сил на растирание.

— Он ещё дышит, — сказал Николь, прикладывая ухо к груди раненого.

— Да, — отвечал Ардан, — дышит, как человек, привыкший к этому ежедневному процессу. Растирай его, растирай сильнее!

Оба массажиста работали так усердно, что Барбикен, наконец, пришёл в сознание. Он открыл глаза, приподнялся, взял за руки обоих друзей, и первыми его словами были:

— Ну что, Николь, летим? Николь и Ардан переглянулись. Они ещё не успели подумать о снаряде. Их первой заботой были пассажиры, а не вагон.

— В самом деле, где мы? — спросил Ардан. — Летим мы или нет?

— Может быть, мы преспокойно лежим на флоридской земле? — спросил Николь.

— Или на дне Мексиканского залива? — добавил Ардан.

— Что вы! — воскликнул Барбикен.

Обе догадки, высказанные друзьями, тотчас вернули его к действительности.

Как бы там ни было, пока ещё невозможно было сказать что-нибудь достоверное относительно состояния снаряда. Кажущаяся неподвижность его и отсутствие всякого сообщения с внешним миром не позволяли решить этого вопроса. Может статься, снаряд летел по траектории в межпланетном пространстве, а может быть, поднявшись на короткое время вверх, он упал на землю или в Мексиканский залив… Принимая во внимание незначительную ширину Флоридского полуострова, падение в Мексиканский залив представлялось вполне вероятным.

Дело было нешуточное, и задача чрезвычайно интересная. Надо было разрешить её как можно скорее. Барбикен, взволнованный, усилием воли преодолевая физическую слабость, поднялся на ноги и прислушался. Снаружи — глубочайшее безмолвие. Стены были так толсты, что не пропускали ни малейшего звука. Но одно обстоятельство поразило Барбикена: температура внутри снаряда сильно повысилась. Барбикен вынул из футляра термометр: он показывал сорок пять градусов по Цельсию!

— Мы летим! — сказал Барбикен. — Мы летим! Эта удушающая жара проникает сквозь стенки снаряда! Она объясняется трением ядра об атмосферные слои. Скоро она спадет, потому что мы несёмся уже в пустоте. И после того как мы чуть не задохнулись от зноя, нам придётся вытерпеть жестокий холод.

— Почему же? — спросил Ардан. — По-твоему, Барбикен, мы уже за пределами земной атмосферы?

— Конечно, Мишель, разумеется. Слушай! Сейчас пятьдесят пять минут одиннадцатого. Мы вылетели восемь минут назад. Если бы скорость полёта не уменьшилась от трения снаряда о воздух, нам было бы достаточно шести секунд, чтобы преодолеть шестнадцать лье земной атмосферы.

— Совершенно верно, — подтвердил Николь, — но