живой плоти, живой души перед лицом неизбежного биологического конца, пожалуй, не было. В наследство поколениям Томас оставил свой поэтический мир — стихи и в основном автобиографическую прозу.

Этот мир совершенно своеобразен, ни на что не похож. Он и существует-то вопреки обыденной логике, по своим собственным, не предугаданным календарем, как сказала бы Марина Цветаева, законам. Бьющая через край образность, чувственная стихия, гордое буйство жизни, не желающей уступать смерти, — суть томасовской вселенной:

Прозрачная лирическая миниатюра «В гостях у дедушки» приоткрывает доступ в эту вселенную, позволяет на мгновение вернуться в сказочную страну детства, страну доверия к жизни и веры в людей, преданным гражданином которой всегда был поэт Дилан Томас.

К старшему поколению писателей относятся и Роберт Грейвз, В. С. Притчетт, Джон Кольер. Грейвз, крупнейший поэт Великобритании наших дней, известен как автор рассказов, сборников эссе и добротных исторических романов. Его новеллы отмечены пластичностью рисунка, точностью словоупотребления и, что естественно, поэтической образностью и непредвиденными поворотами мысли. Притчетт не только видный британский литературовед, автор одной из лучших в Англии работ по истории романа («Живой роман»), но и маститый прозаик. Его романам и новеллам свойственны острота нравственного конфликта, напряженность сюжета и четкая оценка характеров при внешне объективной манере письма (черта, роднящая его со многими более молодыми коллегами по перу). Кольер известен у себя на родине и за ее пределами не столько своими романами и биографической прозой, сколько новеллами… Злые, изящные, необыкновенно остроумные и парадоксальные, рассказы Кольера заставляют вспомнить Оскара Уайльда. Главный объект его ядовитой сатиры — жадность, тупость, лицемерие, национальное чванство, корысть и меркантильный буржуазный расчет. Подобно Уайльду или американцу Амброзу Бирсу, он смело объединяет фантастику с гротеском и нравописательным этюдом.

Мюриэл Спарк начала писать в послевоенные годы. Ее тема и творческая манера в чем-то родственны Кольеру, однако произведения Спарк выгодно отличаются более значительным социальным подтекстом, философской глубиной и недвусмысленностью, чтобы не сказать ригоричностыо, морально-этических оценок. Недаром она, будучи великолепной новеллисткой, знаменита скорее своими полуфантастическими романами, которые по популярности соперничают в Англии с книгами Айрис Мэрдок.

Уильям Сэнсом и Фрэнсис Кинг, Элизабет Боуэн и Уильям Трэвор, подобно Спарк, добились признания романами. Наряду с Пенелопой Джиллиат (между прочим, самой молодой среди авторов сборника) они относятся к числу писателей так называемой психологической ориентации. Их произведения могут тяготеть к фплософскому обобщению (Сэнсом) или к социальному исследованию вымышленного характера (Трэвор), но в первую очередь авторов интересует возможность передать средствами литературы потаенную духовную жизнь человека. Тонкий апализ душевных движений, искусство словесного выражения мельчайших эмоций и настроений, разнообразного в своих полутонах внутреннего мира личности — все это искупает некоторую герметичность, подчас свойственную их письму. Тем более что лучшие их произведения при внешне камерном звучании насыщенны, содержательны, проблемны. «Рассказ должен будить эхо, — образно писал Сэнсом. — При всей экономии формы он обязан выходить за ее границы. Он малый жанр, но его «емкости» не должно быть пределов». Думается, новеллы этих писателей, в особенности Кинга и Боуэн, способны «разбудить эхо» в серьезном и благожелательном читателе.

Разные художники выступают на страницах этой небольшой антологии, и рассказы их так же мало походят один на другой. Они, рассказы, отличны и по индивидуальному стилю, и по методу вынесения морального суда над изображенным, и по теме, и по своему типу. Гротеск («Чувство юмора» Притчетта, «На страже» Во) соседствует здесь с психологическим этюдом («В объятия Чарльза» Боуэн, «Одной лучше» Джиллиат, «Деревенское общество» Бейтса), детектив («Испанский сундук» Кристи) — с художественным исследованием социального характера и среды («Англия и Англия» Лессинг, «Загородные ребята» Чаплина, «Квартира на крыше» Трэвора). Фантасмагория, то, что англичане называют fantasy («Портобелло-роуд» Спарк, «Ночной кошмар» Кольера), перемежается сатирой на нравы («Вылазка в действительность» Во, «Мертвая хватка» Грина) или философской новеллой («Крик» Грейвза, «Tutti frutti» Сэпсома).

Впрочем, такое разделение весьма условно. Ведь фантазия Спарк или детектив Кристи социальны, социальная новелла Силлитоу, Лессинг или Чаплина глубоко психологична, фантасмагория Кольера гротескна, а гротески Во или Притчетта философичны. Что касается рассказа Кэри «Удачное помещение капитала», то этот маленький шедевр вообще невозможно «определить»: тут и сатира, и гротеск, и зоркость психологического видения, и грустное философское раздумье о «пути всякой плоти» в Англии — уже не доброй и не старой.

Многие рассказы современных писателей Британии возвращают к истокам и живительным традициям английской новеллы начала века и межвоенного периода.

Бейтс (новелла «Его девушка») со своим искусством портрета и жеста, с доходящим до боли сочувствием человеку и пониманием того, что даже самая тихая и неприметная жизнь не бывает прожита напрасно, невольно ассоциируется с Голсуорси. Искусство интеллектуальной головоломки и безукоризненная логика сюжета, продемонстрированные Кристи, напоминают строй знаменитой саги Честертона об отце Брауне. Кстати, и сам Эркюль Пуаро удивительно родствен огцу Брауну в том, что его усы, бравада и несколько опереточная манера держаться внешне так же несовместимы с призванием сыщика-исследователя, как сутана католического пастыря. Просветленно-грустная интонация рассказов Мэнсфилд оживает в насыщенном и одновременно предельно лаконичном рисунке Боуэн и Джиллиат.

Это лишь некоторые очевидные примеры живой преемственности, которая вовсе не ограничивается одним веком или одним жанром. «Деревенское общество» Бейтса знакомит читателя с современными характерами, чьи литературные прототипы возникали еще на страницах романа Остин «Гордость и предубеждение» и позднее в книгах Троллопа и Джордж Элиот. А