постучать, расстояние вдруг показалось мне огромным
А может быть только после того, как я начала переписывать его письма, и наши слова перемешались? Или, когда я начала вести дневник?
Я медленно сполз по двери и сел. Спокойно и рассудительно я объяснял ему, что мы должны помочь друг другу, потому что всё осложнилось, я потом объясню тебе, как это происходит, когда нибудь я тебе объясню, ты даже будешь мне благодарен, что я не уступил
Я увидела себя во внутреннем зеркале, мокрую и облезлую с красным носом, как всегда бывает со мной на холоде. Я думала, что он обо мне подумает, и что он всё-таки так молод
Он спустился с кресла и лёг на землю передо мной, нарочно лёг в воду, нарочно повернулся ко мне спиной и опять свернулся калачиком, он не двигался, а мне уже не было холодно, я подумал, как странно, что я ничего не чувствую, только бы он не умер у меня на глазах
Мне было жаль ребёнка, который по детски оплачивает счета, о которых даже не знает
Как я ни старался, не мог понять, почему этот кошмар происходит в нашей семье, и как же никто не видит и не слышит, что здесь происходит, где соседи, где люди
Я побежала, ступеньки
Было странно видеть падающие на тело капли и не чувствовать их, а дождь всё лил и вода затекла в дом, уже не было ни «снаружи», ни «внутри», и видя, что я уже ничего не понимаю, я закрыл глаза и перестал
С середины ведущей вниз лестницы я увидела их обоих, Яира и ребёнка. Их разделяло шага три, не больше. Они лежали в воде в маленьком дворике, отогнувшись друг от друга под страшным углом. Как два сломанных гвоздя. Яир был голый и синий от холода. Его рёбра выпирали и почти не шевелились, а глаза были крепко зажмурены. Идо лежал рядом с плетёным креслом, укрытый одеялом, я, помню, даже удивилась, что он укутан и защищён. Дождь лупил по стене, и брызги летели на Яира и меня. Я подумала: в конце, как и в начале, мы встречаемся в воде, всё, как в той истории, которую он о нас сочинил. Он приоткрыл глаза, взглянул на меня и резко закжмурился. Я увидела, что ресницы его дрожат, и услышала плач, какого никогда не слышала у взрослого человека, он повторял моё имя снова и снова. И ещё я помню, что прежде, чем поспешить к ребёнку, прежде чем дотронуться до Яира, я взглянула на их руки, руки Яира и ребёнка. Они были синими и прозрачными от холода, и поразительно похожими. У обоих были красивые длинные пальцы, длинные, тонкие и хрупкие.
А может быть только после того, как я начала переписывать его письма, и наши слова перемешались? Или, когда я начала вести дневник?
Я медленно сполз по двери и сел. Спокойно и рассудительно я объяснял ему, что мы должны помочь друг другу, потому что всё осложнилось, я потом объясню тебе, как это происходит, когда нибудь я тебе объясню, ты даже будешь мне благодарен, что я не уступил
Я увидела себя во внутреннем зеркале, мокрую и облезлую с красным носом, как всегда бывает со мной на холоде. Я думала, что он обо мне подумает, и что он всё-таки так молод
Он спустился с кресла и лёг на землю передо мной, нарочно лёг в воду, нарочно повернулся ко мне спиной и опять свернулся калачиком, он не двигался, а мне уже не было холодно, я подумал, как странно, что я ничего не чувствую, только бы он не умер у меня на глазах
Мне было жаль ребёнка, который по детски оплачивает счета, о которых даже не знает
Как я ни старался, не мог понять, почему этот кошмар происходит в нашей семье, и как же никто не видит и не слышит, что здесь происходит, где соседи, где люди
Я побежала, ступеньки
Было странно видеть падающие на тело капли и не чувствовать их, а дождь всё лил и вода затекла в дом, уже не было ни «снаружи», ни «внутри», и видя, что я уже ничего не понимаю, я закрыл глаза и перестал
С середины ведущей вниз лестницы я увидела их обоих, Яира и ребёнка. Их разделяло шага три, не больше. Они лежали в воде в маленьком дворике, отогнувшись друг от друга под страшным углом. Как два сломанных гвоздя. Яир был голый и синий от холода. Его рёбра выпирали и почти не шевелились, а глаза были крепко зажмурены. Идо лежал рядом с плетёным креслом, укрытый одеялом, я, помню, даже удивилась, что он укутан и защищён. Дождь лупил по стене, и брызги летели на Яира и меня. Я подумала: в конце, как и в начале, мы встречаемся в воде, всё, как в той истории, которую он о нас сочинил. Он приоткрыл глаза, взглянул на меня и резко закжмурился. Я увидела, что ресницы его дрожат, и услышала плач, какого никогда не слышала у взрослого человека, он повторял моё имя снова и снова. И ещё я помню, что прежде, чем поспешить к ребёнку, прежде чем дотронуться до Яира, я взглянула на их руки, руки Яира и ребёнка. Они были синими и прозрачными от холода, и поразительно похожими. У обоих были красивые длинные пальцы, длинные, тонкие и хрупкие.