Николай Иванович Иванов Воспоминания театрального антрепренера

Воспоминания эти записаны мною со слов престарелого провинциального антрепренера, Николая Ивановича Иванова, справившего уже давно пятидесятилетний юбилей своей театральной деятельности. В настоящее время, это самый старый русский актер, бывший очевидцем первых шагов провинциальных сцен и способствовавший с редкой энергией их широкому развитию. Он исколесил положительно всю Россию и везде был желанным гостем, так как его труппа всегда отличалась прекрасным составом. Иванов умел ценить таланты, умел их найти и группировать, — в этом его главная заслуга. С его легкой руки и пошли в ход многие знаменитости и столичные сцены обязаны ему не одним десятком даровитых актеров, силы которых окрепли на подмостках его театров.

Всю свою долгую жизнь Николай Иванович провел в беспрерывных путешествиях по градам и весям Российской империи. С удивительной быстротой он переезжал из края в край своей родины, услаждая земляков театральным зрелищем. Антрепренерствовал он преимущественно в поволжских городах, но был и в Сибири, и в Привислянском крае, и даже на таких лечебных курортах, как Гапсаль, Эзель и проч. Поименовать все города, в которых он играл, значило бы — перечислить добрую половину «росписи населенных мест России», а потому ограничимся только главными: Казань, Оренбург, Архангельск, Екатеринбург, Ирбит, Омск, Томск, Рига, Ревель,

Ярославль, Рыбинск, Нижний Новгород, Динабург, Витебск, Кострома, Тверь, Новгород, Самара, Саратов, Симбирск и многие другие.

В его памяти сохранились подробные воспоминания о прожитом времени, пестром по разнообразию впечатлений, встреч и знакомств. Имена и факты он передает с отчетливостью, достойною удивления, если принять во внимание его восьмидесятилетний возраст, относительно же хронологии — этого сказать про. него нельзя: цифры весьма туго поддаются его припоминанию, а потому во многих местах приходится прибегать к приблизительному времени. Впрочем, это нисколько не мешает занимательности воспоминаний старейшего антрепренера, близкого приятеля П.М. Садовского, Д.Т. Ленского, И.В. Самарина, В.И. Живокини, а отчасти В.В. Самойлова, М.С. Щепкина, Павла Васильева, и многих других артистов.

М.В. Шевляков

I

Мое происхождение. — Отец. — Пребывание в Костроме. — Кадетский корпус. — В.Е. Обрезков, антрепренер-помещик. — Генерал А.С. Карцев. — Первое посещение театра. — Дебют в опере «Русалка». — Мой первый заработок. — Поступление в актеры. — Учительство. — Домашний театр Карцева. — Арест.

Мой отец, германский подданный Жиоф, в начале нынешнего столетия был владельцем большой фабрики в Москве, которую унаследовал от своего отца, поселившегося в России вместе с своим семейством в конце прошлого века. На этой фабрике выделывали берды — инструмент для тканья полотна. По роду промышленности — моего отца москвичи называли Бярдниковым, и кличка эта так привилась, что, после 1812 года, отец выбрал ее своею фамилией при переходе в российские граждане, который состоялся согласно высочайшему указу о принятии иностранцами подданства России или немедленного выезда из нее.

Перед вторжением в Москву французов, отец вместе с моею матерью и мною, тогда грудным младенцем, отправился в Кострому. Фабрику свою он, разумеется, оставил на произвол судьбы. В достопамятный пожар она сгорела дотла, совершенно разорив отца, потому что в огне погибло все ценное и необходимое для продолжения работ, если бы он захотел, по истечении тяжелого времени, приняться за свое дело опять. Он ничего не мог спасти, при торопливом выезде из Москвы, кроме небольшого пакета с наличными деньгами, которых не хватило бы ни на какое, даже самое скромное, начало фабричной деятельности. Таким образом, отец принужден был бросить всякие попытки стать на прежнюю дорогу и продолжать безбедное существование.

В силу материальных стеснений, пришлось остаться в Костроме совсем и перебиваться с копейки на копейку, тем более, что вывезенный из Москвы капитал приходил к концу и нам грозила нищета, а между тем семейство наше с каждым годом увеличивалось и предъявляло отцу все большие и большие требования. Внимая голосу нужды, отец пристроился на какое-то малооплачиваемое место и занимал его до самой смерти, случившейся в начале двадцатых годов, когда я был еще подростком.

Не задолго до своей кончины, отец отдал меня в кадетский корпус, который временно находился в Костроме. Этот корпус со всеми своими воспитанниками в двенадцатом году был переселен из Москвы в наш город и, по истечении сравнительно большого времени, снова был водворен в свое прежнее московское помещение. В Костроме он занимал большое здание на нынешней Кишиневской, а в то время Русиной, улицы, которое впоследствии было перестроено в театр, впрочем, существовавший весьма непродолжительное время.

Вскоре по поступлении моем в корпус, вышел приказ, в котором говорилось, что в корпусах могут учиться только дети потомственных дворян, а так как я значился купеческим сыном, то меня уволили в числе прочих несчастных разночинцев. Проучился я всего на всего семь месяцев и этим ограничилось мое образование. Значит, всю жизнь я руководствовался только теми премудростями, которые мог усвоить в этот короткий период времени.

Будучи восьми лет, я пел на клиросе в церкви Всех Святых, на Дворцовой улице, и обладая верным слухом, музыкальною памятью и недурным альтом, я сделался заметным певчим и встретил как со стороны причта, так и со стороны прихожан, поощрение, выражавшееся пока в ласках…

Антрепренер костромского театра, Василий Евграфович Обрезков, богатый помещик, имевший более 800 душ крестьян, услыхав мое пение в церкви, пристал к моему отцу, чтобы он разрешил мне выступить в его театре, в партии мальчика в старинной опере «Русалка». Обрезков объяснил надобность во мне тем, что ни один из мальчуганов его дворни, и дворни генерала Карцева, не оказывается способным к музыке и не может справиться с незначительным в вокальном отношении номером оперы. Отец согласился и, по просьбе Обрезкова, повел меня в театр смотреть первую часть «Русалки», которая состояла из четырех частей, исполнявшихся не в одно представление разом, а дробившихся на четыре отдельные. Из посещения театра, по мнению антрепренера, я должен был вынести понятие об элементарных условиях сцены и ознакомиться с технической стороной исполнения. В первой части у меня выхода не было; я должен был выступить во второй…

Труппа Обрезкова состояла почти