именами, рассказами тех начинающих авторов, которые часто приходят к Дэлу в поисках вдохновения и затем проводят долгие месяцы за огранкой своих темных бриллиантов. Я уверен в том, что многие из этих ребят вскоре станут такими же легендами, как те, с кем соседствуют на страницах нашей антологии.

И все эти имена на обложке не могут не вызвать вопроса: «Кто же тогда будет в следующем сборнике?» А мы в ответ хитро улыбнемся и скажем: «Возвращайтесь через год или два, сами все увидите!» У нас с Дэлом масса друзей на этом поле, и мы стучим в двери многих талантливых авторов.

Время этой антологии пришло. Сборник «Вкус ужаса» представляет вам хоррор нового поколения для эпохи, в которой мы с вами живем. И в отличие от нашего безумного мира, «Вкус ужаса» дает возможность как следует испугаться, а затем отложить книгу и почувствовать себя лучше!

Мы уверены в том, что сборник вам понравится, и приглашаем поделиться своими впечатлениями. Надеемся, что вы станете следить за новостями в следующих изданиях, потому что эта книга определенно не последняя — мы готовимся к долгому путешествию. До тех пор пока дети любят пугаться, подростки ищут страшные фильмы, а старики вроде нас с Дэлом получают истинное удовольствие от печатного слова, в мире будет место для наших книг.

Так почему бы не доставить себе удовольствие и не прочитать совершенно новую антологию от лучших на сегодняшний день авторов, которые приглашают вас в свои кошмары?

Добро пожаловать на борт и готовьтесь к приятному путешествию. Мы обещаем, что будет страшно, и обещаем также, что вы обязательно улыбнетесь, когда закроете книгу. Скажите честно, может ли похвастаться таким эффектом реальная жизнь?

РЭЙ БРЭДБЕРИ Реинкарнация

Со временем преодолеваешь страх. Ничего не поделаешь, нужно лишь соблюдать осторожность, выходя по ночам. Солнце невыносимо, и летние ночи не приносят облегчения. Нужно ждать, когда похолодает. Первые шесть месяцев ты в хорошей форме. На седьмой из тебя начинает сочиться вода, растворяя ткани. На восьмом месяце постепенно отказывает тело. К десятому ты уже будешь лежать, без слез выплакивая свою скорбь, и сознавать, что больше никогда не сможешь пошевелиться.

Но до этого момента тебе предстоит завершить еще много дел. Множество приятных и неприятных воспоминаний будут всплывать в мозгу, прежде чем он начнет разлагаться.

Все это для тебя ново. Ты возрождаешься. И место твоего рождения оббито шелком, пахнет цветами и выстиранным бельем. Ты рождаешься в тишине, которую нарушает лишь биение сердец миллиарда земляных насекомых. Место твоего рождения — дерево, металл и атлас, и нет вокруг ничего, только глухой карман в земной толще, заполненный воздухом. Отныне тебе доступен лишь один способ ожить. Чтобы пробудиться, чтобы заставить себя двигаться, тебе необходима злость. Желание, потребность, жажда. От них ты вздрагиваешь и, поднимаясь, бьешься головой в дерево над атласной обивкой. Жизнь зовет тебя. Ты растешь вместе с ней. Ты скребешь потолок когтями, дюйм за дюймом утрамбовывая вырытую землю, и однажды ночью твой выход готов, ты вырываешься из кромешной тьмы наружу и видишь звезды.

И вот ты стоишь, позволяя эмоциям жечь себя. Делаешь первый шаг, словно ребенок, который учится ходить, теряешь равновесие, ищешь, за что ухватиться, — и натыкаешься на мраморное надгробие. На нем под твоими пальцами запечатлена краткая история твоей жизни: «Родился — умер».

Ты деревянной походкой покидаешь страну памятников, в одиночестве бродишь по бледным тротуарам вечерних улиц.

Ты чувствуешь, что у тебя осталось какое-то незавершенное дело. Словно где-то растет невиданный цветок, который тебе необходимо увидеть, словно какое-то озеро ждет, когда ты в нем искупаешься, а вино — когда ты его выпьешь. И ты идешь куда-то, чтобы завершить незаконченное.

Улицы странно изменились. Ты идешь по городу, которого раньше не видел, по сну, раскинувшемуся у края озера. Походка становится увереннее и легче. Возвращается память.

Ты знаешь каждую лужайку этой улицы, каждую трещину в бетоне, сквозь которую в жару проступает гудрон. Где весной привязывали у поилки разгоряченных коней — так давно, что они стали туманным, зыбким воспоминанием. Этот перекресток, где висит фонарь, похожий на яркого паука, плетущего в темноте паутину света… Ты спасаешься от его сетей в тени сикомор. Штакетник гудит под твоими пальцами. Здесь ты бегал ребенком и, смеясь, проводил по нему палкой, извлекая звуки, похожие на пулеметную очередь.

В этих домах живут люди и воспоминания. Лимонный аромат обитавшей здесь миссис Хэнлоун, леди с морщинистыми иссохшими руками, которая однажды сухо отчитала тебя за то, что ты потоптал ее петунии. Сейчас она окончательно высохла и сморщилась, как старинная бумага на огне.

Тишину улицы нарушает лишь звук чьих-то шагов. Ты сворачиваешь за угол и внезапно сталкиваешься с незнакомцем.

Вы оба отшатываетесь, несколько мгновений изучаете друг друга и узнаете кое-что интересное.

Глубоко посаженные глаза незнакомца пылают. Он высок, он худ, он одет в темный костюм. Его скулы белые как мел. Он улыбается.

— Ты новенький, — говорит он.

И тут ты понимаешь, что он такое. Он такой же ходячий «иной», как и ты.

— Куда это ты так торопишься? — спрашивает он.

— У меня нет времени, — говоришь ты. — Я очень спешу кое-куда. Уйди с дороги.

Он крепко берет тебя за локоть.

— Ты знаешь, кто я? — Он наклоняется ближе. — Ты что, не понимаешь, что мы с тобой одинаковые? Мы как братья.

— Я… у меня нет времени.

— Да, — соглашается он, — как и у меня.

Ты идешь дальше, но он увязывается за тобой.

— Я знаю, куда ты идешь.

— Да?

— Да, — говорит он. — Тебя манит какое-нибудь место из детства. Река. Дом. Воспоминание. Возможно, женщина. Кровать старой подружки. О, я знаю, мне известно все о таких, как мы. Я знаю.

Он качает головой, проходя сквозь переплетения света и теней.

— Правда?

— Мы всегда идем к тому, что потеряли. Странно, ведь сколько написано книг о призраках и ходячих мертвецах, но авторы этой ценной литературы так ни разу и не приблизились к настоящей причине того, почему мы встает и идем. Но мы всегда идем к чему-нибудь: к воспоминанию, к другу, к женщине, к дому, к выпивке — ко всему, что связано с жизнью и ЖИВЫМИ! — Он сжимает кулак, словно пытаясь удержать слова. — Живыми! ПО-НАСТОЯЩЕМУ живыми!

Ты молча ускоряешь шаг, но его шепот преследует тебя:

— Ты должен присоединиться ко мне позже, друг. Мы собираемся сегодняшней ночью, завтрашней — каждой ночью, пока не одержим наконец победу!

— Кто это «мы»?