- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (62) »
мать-и-мачеховым чаем.
Снаружи все еще валил снег. В темноте настоятель свернул за угол. Под ногами, обутыми в прочные сандалии, поскрипывал снег. Отец Монотон усмехнулся, вспомнив, как в далеком детстве он со сверстниками выбегал на свежий снежок, чтобы отпечатать на белой поверхности свои следы. На парапете восточной стены закутанный в плащ Командор выдр грел лапы у переносной жаровни. Он заметил фигуру настоятеля в луче света, льющегося из окна. Сдув с усов снежинки, Командор крикнул: — Эй, стой, кто идет, свой, чужой или съестной? Тут же раздался и отклик: — Друг и завтрак! Разрешите подняться? — Сюда, сюда, на помощь голодающим! — подбодрил Командор настоятеля и заспешил ему навстречу. — Осторожно, ступеньки скользкие! Выдра принял у ежа поднос, и оба принялись уписывать кашу, стоя на крепостной стене, запорошенной снегом, и глядя в сторону леса, над которым уже светлел восточный горизонт. — Дедуля Солнышко тоже встает. Что бы мы без него делали? — Командор ткнул ложкой в восточном направлении. — Хм, чую в каше что-то еще, кроме жгучего корня. Странный привкус, не могу понять… — Брат Грисом так и думал, что ты не поймешь. Пусть, говорит, поломает голову. Вообще-то это орешек мускатный. — Неплохо, неплохо, — одобрил Командор, энергично загребая кашу ложкой. — Молодец старина Грис! Солнце, завешенное бородою огромного облака, быстро поднималось над лишенным листвы зимним лесом. — Чудеса матушки природы, — вздохнул Командор. — Любуйся да удивляйся! — Наш Рэдволл тоже живет и меняется с каждым сезоном, — кивнул аббат в сторону аббатства, прикрывая кашу от падающего снега. — Глянь, как свет играет на стенах. Они помолчали, любуясь древним аббатством. Песчаник стен, поначалу пыльно-красный, с сезонами выцвел и приобрел нежный розоватый оттенок. Проемы и арки играли светом и тенью, окна вспыхивали в лучах восходящего солнца, подсвечивая укутанные снегом подоконники. К югу от главного здания, за фруктовыми деревьями и кустарниками сада, покоился под ледяным покровом пруд. Мощные стены окружают аббатство, защищая покой обитателей. — Да, друг, чудо великое, — улыбнулся Командор, положив лапу на плечи приятеля. — А ты у нас великий отец настоятель, владыка этого чуда. Отец Монотон поставил миску на поднос, и оба неспешно зашагали по проходу стены, направляясь на юг и к главным воротам. — Знаешь, мне бы все же лучше хранителем погребов оставаться, — вздохнул старик еж. — Да ты и так из них не вылезаешь, — утешил Командор. — А лучше тебя все равно настоятеля не найти. Тут с тропы раздался жалобный крик: — Корочку хлебца для замерзших зверюшек! Иголки отца настоятеля, казалось, засветились от радости. — Братец Джем, я его голосок всегда узнаю! По тропе с юга семенили к аббатству два старичка, еж и крот, закутанные в плащи с надвинутыми на глаза капюшонами. За ними, как будто сама собою, волоклась ветхая тележка. Крот задрал голову, глядя на стоящих на стене, и вежливо коснулся лапой кончика носа: — Хурр, добрые сэры, прощеньица просим за беспокойство, впустите старичков, пока они не превратились в снеговичков. Командор наклонился к пришельцам: — Чтоб мне хвостом подавиться, да это же Джем Туда-Сюда и Уолт Улепетун! Где вы бродили? О вас никак восемь сезонов ни слуху ни духу. Мы уж и не надеялись… Еж Джем Туда-Сюда помахал лапой в варежке: — Доброй зимы вам, кузен Монотон и Командор! Потом расскажем, где нас носило, за добрым жбаном да в тепле очага. Впускайте нас поскорее, пока лапы шевелятся! Командор и настоятель спустились со стены и заколотили в дверь сторожки привратника. Из-за двери высунулся брат Гордил, все еще в спальной рубахе и ночном колпаке. Он зевнул и поскреб в затылке. — Брр, снег! Что за шум? Чего вам не спится, еще толком не рассвело… — Встречай гостей, приятель, — объяснил причину суматохи Командор, уже отпирая ворота. — Давай пошевеливайся, помогай!
Хрустел снег под лапами, заскрипели тяжелые дубовые створки, впуская путников. Гости втащили телегу и помогли запереть ворота. Тут распахнулась дверь главного входа аббатства, на снег с воплями восторга высыпала рэдволльская малышня. Некоторые видели это белое чудо впервые в жизни. Аббат охнул, всплеснул лапами и закричал: — Немедленно вернитесь! Марш обратно! Его никто не слышал. Полетели снежки, малыши кувыркались в снегу, загребали его лапами и пробовали на вкус. В дверях показались старшие рэдволльцы с варежками, муфтами, шарфами и накидками. — Ну-ка оденьтесь как следует! — А кто завтра будет носом хлюпать? — Не смей снег жевать, проказник! Аббат пробрался к порогу, поднялся на ступеньку, повернулся к толпе беснующейся малышни и закричал: — Немедленно прекра… Случайный — или метко запущенный? — снежок угодил Монотону в раскрытый рот. За этим снежком последовало множество других, которые, правда, рассыпались, ударившись о широкую спину Командора, спасшего аббата и впихнувшего его внутрь. Малышня внезапно прекратила швырять снежки и помчалась к пруду, очевидно намереваясь проверить прочность льда. — Сходи на пруд, приятель, — обратился Командор к одной из своих выдр. — Проследи, чтобы эти бандиты не провалились в воду. Возмущенный Гордил стряхивал снег с ночной рубахи. — Хулиганы! Ну и молодежь нынче пошла! — Забыл свое детство, приятель? — усмехнулся аббат. — Мы, скажешь, лучше себя вели? — Пусть пошалят детишки, — снисходительно проворчал Джем, отряхивая иголки. — Лучше отведите нас на кухню. Нельзя допустить, чтобы кузен самого аббата скончался от истощения. — Хурр, собственные лапы поджарю на завтрак, — присоединился к нему Уолт Улепетун. Брат Грисом перехватил поварешку и сердечно пожал лапы вновь прибывшим: — Добро пожаловать, усталые странники. Кухня в вашем распоряжении. Мы наполним ваши желудки и согреем сердца. Уолт пихнул Джема локтем: — Хурр, такую речь и слушать приятно. Душа у меня уже отогрелась. Грисом усадил гостей на стопку сухих мешков. У них перехватило дыхание, когда повар открыл большую духовку. — Пирожки с грибами, луком и морковкой, под соусом и сырной корочкой; хлеб свежий пшеничный… Мерли, разогрей быстренько овощной суп. Хорошая у меня помощница, расторопная. Молодая кротиха-коротышка в кружевном передничке и белом картузе присела в реверансе: — Хурр, сию минуту! Командор подивился аппетиту путников. — Великие Сезоны, нам повезло, что вас только двое! Сколько же на вас голодух напало?
Снаружи все еще валил снег. В темноте настоятель свернул за угол. Под ногами, обутыми в прочные сандалии, поскрипывал снег. Отец Монотон усмехнулся, вспомнив, как в далеком детстве он со сверстниками выбегал на свежий снежок, чтобы отпечатать на белой поверхности свои следы. На парапете восточной стены закутанный в плащ Командор выдр грел лапы у переносной жаровни. Он заметил фигуру настоятеля в луче света, льющегося из окна. Сдув с усов снежинки, Командор крикнул: — Эй, стой, кто идет, свой, чужой или съестной? Тут же раздался и отклик: — Друг и завтрак! Разрешите подняться? — Сюда, сюда, на помощь голодающим! — подбодрил Командор настоятеля и заспешил ему навстречу. — Осторожно, ступеньки скользкие! Выдра принял у ежа поднос, и оба принялись уписывать кашу, стоя на крепостной стене, запорошенной снегом, и глядя в сторону леса, над которым уже светлел восточный горизонт. — Дедуля Солнышко тоже встает. Что бы мы без него делали? — Командор ткнул ложкой в восточном направлении. — Хм, чую в каше что-то еще, кроме жгучего корня. Странный привкус, не могу понять… — Брат Грисом так и думал, что ты не поймешь. Пусть, говорит, поломает голову. Вообще-то это орешек мускатный. — Неплохо, неплохо, — одобрил Командор, энергично загребая кашу ложкой. — Молодец старина Грис! Солнце, завешенное бородою огромного облака, быстро поднималось над лишенным листвы зимним лесом. — Чудеса матушки природы, — вздохнул Командор. — Любуйся да удивляйся! — Наш Рэдволл тоже живет и меняется с каждым сезоном, — кивнул аббат в сторону аббатства, прикрывая кашу от падающего снега. — Глянь, как свет играет на стенах. Они помолчали, любуясь древним аббатством. Песчаник стен, поначалу пыльно-красный, с сезонами выцвел и приобрел нежный розоватый оттенок. Проемы и арки играли светом и тенью, окна вспыхивали в лучах восходящего солнца, подсвечивая укутанные снегом подоконники. К югу от главного здания, за фруктовыми деревьями и кустарниками сада, покоился под ледяным покровом пруд. Мощные стены окружают аббатство, защищая покой обитателей. — Да, друг, чудо великое, — улыбнулся Командор, положив лапу на плечи приятеля. — А ты у нас великий отец настоятель, владыка этого чуда. Отец Монотон поставил миску на поднос, и оба неспешно зашагали по проходу стены, направляясь на юг и к главным воротам. — Знаешь, мне бы все же лучше хранителем погребов оставаться, — вздохнул старик еж. — Да ты и так из них не вылезаешь, — утешил Командор. — А лучше тебя все равно настоятеля не найти. Тут с тропы раздался жалобный крик: — Корочку хлебца для замерзших зверюшек! Иголки отца настоятеля, казалось, засветились от радости. — Братец Джем, я его голосок всегда узнаю! По тропе с юга семенили к аббатству два старичка, еж и крот, закутанные в плащи с надвинутыми на глаза капюшонами. За ними, как будто сама собою, волоклась ветхая тележка. Крот задрал голову, глядя на стоящих на стене, и вежливо коснулся лапой кончика носа: — Хурр, добрые сэры, прощеньица просим за беспокойство, впустите старичков, пока они не превратились в снеговичков. Командор наклонился к пришельцам: — Чтоб мне хвостом подавиться, да это же Джем Туда-Сюда и Уолт Улепетун! Где вы бродили? О вас никак восемь сезонов ни слуху ни духу. Мы уж и не надеялись… Еж Джем Туда-Сюда помахал лапой в варежке: — Доброй зимы вам, кузен Монотон и Командор! Потом расскажем, где нас носило, за добрым жбаном да в тепле очага. Впускайте нас поскорее, пока лапы шевелятся! Командор и настоятель спустились со стены и заколотили в дверь сторожки привратника. Из-за двери высунулся брат Гордил, все еще в спальной рубахе и ночном колпаке. Он зевнул и поскреб в затылке. — Брр, снег! Что за шум? Чего вам не спится, еще толком не рассвело… — Встречай гостей, приятель, — объяснил причину суматохи Командор, уже отпирая ворота. — Давай пошевеливайся, помогай!
Хрустел снег под лапами, заскрипели тяжелые дубовые створки, впуская путников. Гости втащили телегу и помогли запереть ворота. Тут распахнулась дверь главного входа аббатства, на снег с воплями восторга высыпала рэдволльская малышня. Некоторые видели это белое чудо впервые в жизни. Аббат охнул, всплеснул лапами и закричал: — Немедленно вернитесь! Марш обратно! Его никто не слышал. Полетели снежки, малыши кувыркались в снегу, загребали его лапами и пробовали на вкус. В дверях показались старшие рэдволльцы с варежками, муфтами, шарфами и накидками. — Ну-ка оденьтесь как следует! — А кто завтра будет носом хлюпать? — Не смей снег жевать, проказник! Аббат пробрался к порогу, поднялся на ступеньку, повернулся к толпе беснующейся малышни и закричал: — Немедленно прекра… Случайный — или метко запущенный? — снежок угодил Монотону в раскрытый рот. За этим снежком последовало множество других, которые, правда, рассыпались, ударившись о широкую спину Командора, спасшего аббата и впихнувшего его внутрь. Малышня внезапно прекратила швырять снежки и помчалась к пруду, очевидно намереваясь проверить прочность льда. — Сходи на пруд, приятель, — обратился Командор к одной из своих выдр. — Проследи, чтобы эти бандиты не провалились в воду. Возмущенный Гордил стряхивал снег с ночной рубахи. — Хулиганы! Ну и молодежь нынче пошла! — Забыл свое детство, приятель? — усмехнулся аббат. — Мы, скажешь, лучше себя вели? — Пусть пошалят детишки, — снисходительно проворчал Джем, отряхивая иголки. — Лучше отведите нас на кухню. Нельзя допустить, чтобы кузен самого аббата скончался от истощения. — Хурр, собственные лапы поджарю на завтрак, — присоединился к нему Уолт Улепетун. Брат Грисом перехватил поварешку и сердечно пожал лапы вновь прибывшим: — Добро пожаловать, усталые странники. Кухня в вашем распоряжении. Мы наполним ваши желудки и согреем сердца. Уолт пихнул Джема локтем: — Хурр, такую речь и слушать приятно. Душа у меня уже отогрелась. Грисом усадил гостей на стопку сухих мешков. У них перехватило дыхание, когда повар открыл большую духовку. — Пирожки с грибами, луком и морковкой, под соусом и сырной корочкой; хлеб свежий пшеничный… Мерли, разогрей быстренько овощной суп. Хорошая у меня помощница, расторопная. Молодая кротиха-коротышка в кружевном передничке и белом картузе присела в реверансе: — Хурр, сию минуту! Командор подивился аппетиту путников. — Великие Сезоны, нам повезло, что вас только двое! Сколько же на вас голодух напало?
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (62) »