Я сидя спал в разрытой щели,
Уткнувшись в жесткий воротник,
К уюту шапки и шинели
За восемь месяцев привык.
Был сон холодным и тягучим,
Местами розовым чуть — чуть.
А по холмам дымились тучи,
Означив наш победный путь.
Вниз по реке дома пылали,
Чернела степь — был страшный бой.
Когда фашиста отбивали
Последней силой огневой.
К утру по речке все потухло,
Ракета желтая извилась.
И… выстрел!
Гром над громом ухнул:
Атака снова началась.
Опять приземистые танки
На наши брустверы ползут,
И я песок смахнул с ушанки,
Не попадая зуб на зуб…
Огонь, и дым, и скрежет стали.
Метались люди под холмом.
России пахари пахали
Снарядом, пулей и штыком.
Я бил и бил, дыша неровно,
По синим вспышкам в полосе
И до последнего патрона
Стрелял, куда стреляли все.
Отвис ремень на потной шее,
И автомат затих в дыму.
Я шел, шатаясь, по траншее.
Куда?.. И сам я не пойму.
На дно солдаты оседали,
Зажав гранаты в рукаве…
Кто с желтым пятнышком медали,
Кто с медной пулей в голове.
А вражий танк матерый, дюжий…
Громаду чем остановить?
Вот — вот пойдет топтать, утюжить —
Живых в траншее хоронить.
И мы гремучие гранаты
Швырнули в пасть ему… и в бок!
И враг споткнулся воровато.
Уткнулся в дымный потолок.
Живые… Вышли мы к оврагу.
Отважным — золото наград.
— А мне?
За что мне «За отвагу»?..
— За то, что выдюжил, солдат!
БАЛЛАДА ОБ ОГНЕ
— Огонь!.. —
Огонь я вызвал на меня!
Подносчики снаряды подхватили,
Наводчики бусоли закрутили:
Огонь, огонь железный на меня…
— Огня прошу, настильного огня!
Пускай пылает камень и броня,
Меня берут в позорный плен
Фашистский…
Моею кровью красят камень мшистый,
Орут вовсю, ликуя и браня.
— Огонь, огонь предельный па меня!
Огня, сынок, добавь сюда огня!.. —
Моя душа багряна от горна,
Я сам, кузнец и властелин металла.
Но, коль в огне земля загрохотала,
Идет беда коварна и страшна:
— Давай огня,
Еще разок — огня.
Огонь… Огонь палящий на меня!.. —
И берег наш, и луг заречный дальний
Всегда мое ценили ремесло:
Я молот знал и в звоне наковальни, —
Клепал лемех и ладил чересло…
Осколков горсть, своих, вошло в меня.
— Прошу огня…
Последнего огня!
Мои враги мне больше не страшны, —
Считают их дубы из‑под ладони;
И надо мной склоняются в поклоне
Все пахари родимой стороны.
… Сгорает день, стрекозами звеня,
Я — властелин металла и огня.
— Огонь — в меня!
ПЕРЕПРАВА
Как кровь, что алою была,
Не потечет обратно в тело,
Так жизнь, которая прошла, —
Не обретет свои пределы…
Верста ложилась по версте,
Средь грома дымного и звона.
Висели танки на хвосте
Немецкой панцирной колонны.
Врагом был взорван виадук,
Упал в небыструю Маглушу,
К реке сомкнули полукруг
И наши танки, и «Катюши».
Послали залп свой по врагу
И закрутились на пригорке.
Искали брод через реку,
Дыша огнем, тридцатьчетверки.
— Постойте!.. — им наперерез
— Бежит малец,
В фуфайке длинной.
Кричит: — Постойте ж, наконец!
Взорваться можно…
Дальше — мины.
За ним растерянная мать:
— Родные, милые… Браточкн!
Здесь можно броды отыскать, —
Его послухайте…
Сыночка!
— Поставил мимы немец — вор
— И слева к берегу, и справа.
А череч ениып мамкин двор
Нормальной будет переправа.
Ич танка вышел политрук:
— Хочяйскнй двор наклонно — ровен,
— Да мере» речку ну жен сруб,
А где возьмешь на это бревен?
Скачала мать:
— Ломайте дом!
Ведь он… Хорошая соснина.
Пока немые за бугром —
Давите, бейте сатанину. —
И стали хату разбирать —
Большую, теплую, родную.
— Не жалко, мать?
— Не страшно, мать?
— Переживем, перезимуем!
Откину в сломанный топор.
Убрала доску от фронтона.
Череччабор и череч двор
Пошла моторная колонна.
И все в историю ушло
Через подворье Кузнецова:
Ново — Петровское село…
Снега,
Окопы Подмосковья.
Забрел я в юность на пути:
Еще жива, совсем седая…
Светился орден па груди —
Ютилась бабушка в сарае.
… Как кровь, что алою была
Не потечет обратно в тело,
Так жнзнь, которая прошла —
Не обретет свои пределы.
Я УПАЛ У РАЗБИТОГО ДОТА
Под Бреслау, за Одер — рекою,
Я, споткнувшись, па камни упал.
Не заметил, как в зареве боя
От сомкнувшейся цепи отстал.
Я спешу, порываюсь подняться,
А сосед мой кивает: — Молчи!.. —
Тени сада на окна ложатся,
Над готической крышей — грачи.
Стены, двери и девушка в белом,
И такая вокруг белизна!
— Где я? Что я? —
Шепчу оробело.
А за дверью бушует весна.
Простынь мну непослушной рукою,
Неразборчивых мыслей накал..
Да ведь это за Одер — рекою
Я, споткнувшись,