храбрости и силы, их не может победить и сама усталость! Когда вы впервые за долгий срок в безопасности от нападения врага и безоружный простираетесь на ложе и вас одолевает сон, который вам слаще, чем для меня глоток воды после долгой жажды, тогда вы можете говорить о счастье.

Гец. Зато это редко случается.

Мартин (страстно). Но когда случается — это предвкушение небесного блаженства. Вы возвращаетесь, обремененный добычею врагов ваших, и припоминаете: «Этого копье мое сбило с седла ранее, чем он успел выстрелить, того я поверг на землю вместе с конем его», — и вот вы подъезжаете к вашему замку…

Гец. И что же?

Мартин. А жены ваши! (Наливает.) За здравие супруги вашей! (Вытирает глаза.) Ведь она есть у вас?

Гец. Благородная, прекрасная женщина.

Мартин. Счастлив муж добродетельной жены и число дней его сугубое. Я не знаю женщин, хотя женщина была венцом творения!

Гец (про себя). Мне жаль его! Сознание своего звания разрывает ему сердце.

Георг (вбегает). Господин! Я слышу коней — вскачь! Двоих! Это, наверное, они.

Гец. Выведи моего коня. Пусть Ганс сядет в седло. Прощайте, дорогой брат, да сохранит вас господь! Будьте мужественны и терпеливы. Бог не оставит вас.

Мартин. Я хотел бы знать ваше имя.

Гец. Извините меня. Прощайте! (Подает ему левую руку.)

Мартин. Зачем даете вы мне шуйцу? Или я не достоин рыцарской десницы?

Гец. Вы должны были удовольствоваться ею, даже если б были императором. Моя десница, правда, в бою не бесполезна, но к дружескому пожатию она не чувствительна — она слилась воедино с перчаткой, а перчатка, как видите, железная.

Мартин. Так вы — Гец фон Берлихинген! Благодарю тебя, господи, что ты сподобил меня узреть сего мужа, которого ненавидят князья и к которому прибегают все угнетенные! (Берет его правую руку.) Дайте мне эту руку, дайте мне облобызать ее!

Гец. Не надо.

Мартин. Дайте! О мертвое орудие, оживленное надеждой благороднейшего духа на господа, ты драгоценней священных мощей, в коих святая струилася кровь!

Гец надевает шлем и берет копье.

Долгое время жил у нас монах, который посещал вас после того, как при Ландсгуте вы лишились руки. Я никогда не забуду его рассказов о том, сколько вы перестрадали, как тяжело вам было увечье это, мешающее вашему призванию, и как, наконец, прослышали вы об одном человеке, который имел лишь одну руку и все-таки долго был храбрым рейтаром.

Входят два латника. Гец обращается к ним. Они тайно переговариваются.

(Продолжая.) Я никогда не забуду, как он в благороднейшем, чистосердечнейшем уповании на господа сказал: «Если б я имел двенадцать рук, но милость твоя отвратилась бы от меня, на что бы они мне послужили? Теперь же я могу и одною…»

Гец. Значит, в Гослохский лес. (Оборачивается к Мартину.) Прощайте, достойный брат Мартин. (Целует его.)

Мартин. Не забывайте меня, как я вас не забуду.

Гец уходит.

Как сжалось мое сердце, когда я увидел его. Он не промолвил ни слова, но дух мой признал его. Лицезреть великого мужа — душе отрада.

Георг. Вы ночуете у нас, святой отец?

Мартин. Найдется ли мне постель?

Георг. Нет, господин! Я знаю о постелях только понаслышке, в нашей корчме нет ничего, кроме соломы.

Мартин. И на том спасибо! Как тебя зовут?

Георг. Георгом, снятой отец!

Мартин. Георгом! Значит, у тебя храбрый святой.

Георг. Говорят, он был рыцарем, я тоже хочу быть рыцарем.

Мартин. Постой! (Вынимает молитвенник и дает оруженосцу образок.) На́ тебе его. Следуй его примеру, будь храбр и бойся бога. (Уходит.)

Георг. Какой прекрасный белый конь! Вот бы мне такого! И вооружение золотое! А здесь отвратительный дракон. Теперь я стреляю воробьев. Святой Георг! Сделай меня большим и сильным, дай мне копье, доспех и коня — и пусть тогда попробуют сунуться драконы!

ЯКСТГАУЗЕН. ЗАМОК ГЕЦА

Елизавета, Мария, Карл — маленький сын Геца.

Карл. Пожалуйста, милая тетушка, расскажи мне еще раз о добром мальчике. Уж очень это хорошо.

Мария. Лучше ты мне расскажи, плутишка, увидим, внимательно ли ты слушал.

Карл. Чуточку подожди, я думаю. Жил-был однажды… да, жил-был однажды мальчик… и его мать заболела… и вот он пошел…

Мария. Да нет же. И мать ему сказала: «Милый мальчик…»

Карл. «…я больна…»

Мария. «…и не могу выйти…»

Карл. И дала ему денег и сказала: «Поди и купи себе завтрак». Тут пришел нищий…

Мария. Мальчик пошел и встретил по дороге старика, он был… Ну, Карл!

Карл. Он был… старый.

Мария. Ну конечно! Он еле передвигал ноги и сказал: «Милый мальчик…»

Карл. «…подай мне что-нибудь: я ничего не ел ни вчера, ни сегодня». Тут мальчик отдал ему деньги…

Мария. …которые ему дали на завтрак…

Карл. Тогда старик сказал…

Мария. Тогда старик взял мальчика…

Карл. …за руку и сказал… и превратился вдруг в сияющего прекрасного святого и сказал: «Милое дитя…»

Мария. «За твое милосердие награждает тебя через меня матерь божья: тот больной, которого ты коснешься…»

Карл. «…рукою…» Я думаю, это была правая рука.

Мария. Да.

Карл. «…тот тотчас выздоровеет».

Мария. Мальчик побежал домой и от радости не мог слова вымолвить.

Карл. Он бросился матери на шею и заплакал от радости.

Мария. Тут мать воскликнула: «Что со мной?» И вдруг… Ну, Карл!

Карл. И вдруг… и вдруг…

Мария. Вот ты уже и не слушаешь! И вдруг выздоровела. И мальчик врачевал королей и императоров и сделался так богат, что построил большой монастырь.

Елизавета. Не могу понять, где мой господин. Пять дней и пять ночей нет его, а он надеялся быстро покончить со своим делом.

Мария. Меня это уже давно беспокоит. Если б у меня был муж, который вечно подвергает себя опасности, я б умерла в первый же год брака.

Елизавета. Благодарю бога, что он создал меня более твердой.

Карл. А разве отец должен уезжать, если это так опасно?

Мария. Это его добрая воля.

Елизавета. Он должен, милый Карл.

Карл. Почему?

Елизавета. Ты помнишь, зачем он ездил в прошлый раз, когда привез тебе гостинца?

Карл. А теперь он мне привезет что-нибудь?

Елизавета. Ну конечно. Видишь ли, один портной из Штутгарта — меткий стрелок из лука — выиграл первый приз на