значитъ, иди ты, научу я тебя, въ Юсуповъ работный домъ… Тамъ по вторникамъ да по пятницамъ пріемъ…

— Зачѣмъ?

— Зачѣмъ?.. Чудакъ!… Куда-жъ тебѣ, акромя этого дома, идти?.. Останешься тамъ, заработаешь денегъ… Одежонку кое-какую справишь, тогда и айда домой, въ деревню… Приходи, кума, любоваться!… Такъ-то!..

— Да неужели это правда? — воскликнулъ я. — И меня примутъ?..

— Извѣстно, примутъ… Отчего не принять? Я тамъ разъ шесть былъ… Примутъ! Одежду тебѣ дадутъ казенную. Харчи… Двадцать монетъ за день плата…

— Да ну?..

— Вѣрно… Ты мастеровой, что-ли?

— Нѣтъ.

— Нѣтъ… Ну, въ чернорабочіе запишутъ. Все едино… Поживешь мѣсяцевъ пять, забьешь копѣйку, тогда и вонъ… Ну, и того… Приходи, кума, любоваться!… Не тужи, братъ, все, глядишь. перемелется — мука будетъ… Такъ-то!… О-хо-хо! Да!..

Я обрадовался… Мысль попасть въ тепло, заработать кое-что, чтобы одѣться и уѣхать домой въ деревню, развеселила и ободрила меня…

— Слава Богу, — подумалъ я, — еще есть, значитъ, исходъ изъ этого ужаснаго положенія! — Такъ, значитъ, завтра? — спросилъ я.

— Завтра… Пораньше… Часиковъ въ семь… Ночуемъ на Хивѣ. Утречкомъ попьемъ чайку, я тебя и налажу…

— На чаекъ-то денегъ нѣтъ.

— Найдемъ!… Да вотъ что, другъ: на тебѣ, я гляжу, рубаха-то новая. На кой она тебѣ песъ!… Тамъ казенную дадутъ… Чайку бы сичасъ попили съ лимончикомъ, а?..

— Что-жъ мнѣ голому быть?..

— Зачѣмъ голому?. Сдѣлаемъ смѣнку! Замѣсто этой другую получишь, да, окромя того, копѣекъ двадцать придачи… Чего ужъ тутъ — проживали ворохами, не наживешь крохами… Не рубаха тебя нажила, а ты ее… Айда, значитъ!… Все одно вѣдь до завтра жить надо… Пить-ѣсть захочешь… Стрѣлять не умѣешь… Замѣтятъ… Вляпаешься… Елка зеленая!… Тутъ и думать нечего… Дѣло само показываетъ, какъ быть… Идемъ!..

II

Въ трактирѣ онъ живо подыскалъ охотника на мою рубашку. Мнѣ дали «смѣнку» такую, что страшно было смотрѣть, и, кромѣ того, четвертакъ денегъ…

Къ этимъ деньгамъ старикъ прибавилъ свой гривенникъ, а парень, купившій рубашку, двугривенный, и вся эта сумма была живо и торжественно, несмотря на мой протестъ, пропита нами…

До вечера еще было далеко, а сидѣть въ трактирѣ за пустымъ столомъ не полагалось. На улицу идти — холодно… Положеніе опять казалось безвыходнымъ… Но, видно, мой новый благопріятель-старикъ былъ тертый калачъ, видавшій на своемъ вѣку виды…

— Вотъ что, другъ, — обратился онъ къ парню, купившему мою рубашку. — На кой она тебѣ песъ, рубаха-то?.. Давай-ка ее махнемъ, а?.. Сичасъ бы, понимаешь, чайку попили съ лимончикомъ, а?.. Ты кто такой?.. Мастеровой?.. Безъ мѣста, что-ли.

— Безъ мѣста.

— Видать… Вотъ и онъ тоже, — указалъ онъ на меня, — безъ дѣловъ… Да я нашелъ ему мѣсто… Въ Юсуповъ работный домъ… Завтра пойдетъ, поступитъ… О-хо-хо… Приходи, кума, любоваться!… Вотъ тебѣ бы тоже туда… Одежа тамъ казенная… Харчи важные… Кашей кормятъ… По двугривенному за день плата… Сметана, сичасъ провалиться, а не жизнь!… Сымай рубашку-то. Я ее сичасъ копѣекъ за сорокъ махну, а тебѣ надѣть свою дамъ… Вотъ эту, гляди…

— А самъ-то?

— А мнѣ не нужно… Я такъ, безъ рубахи… Вишь, на мнѣ пиджакъ надѣтъ… Зашпилю у горла булавкой и ладно… Приходи, кума, любоваться!… Сымай, чего тутъ волынку-то тянуть!..

Подвыпившій малый, не долго думая, согласился… Старикъ живехонько сдернулъ съ себя свою грязную и драную рубашенку и всучилъ ему… Малый переодѣлся… Старикъ «зашпилилъ» воротъ пиджака булавкой такъ, что совсѣмъ не было замѣтно, что подъ пиджакомъ нѣтъ ничего, и, посмѣиваясь, ушелъ продавать рубашку…

Онъ возвратился скоро и принесъ денегъ… Заказали чаю, взяли «стюдьню» и «сорокоушку» водки… Я не сталъ пить… Они вдвоемъ живо осушили ее и оба, сильно захмѣлѣвъ, пустились разсказывать одинъ другому, поминутно ругаясь скверными словами, свои похожденія и мытарства… Въ концѣ концовъ, малому захотѣлось еще выпить…

— Чекалдыкнуть бы еще по махонькой! — предложилъ онъ. — Да не за большимъ дѣло: денегъ нѣтъ!..

Старикъ, казалось, какъ будто только этого и ждалъ.

— Какъ такъ нѣтъ денегъ?!. - радостно воскликнулъ онъ. — Что ты, другъ… Денегъ нѣтъ?!. А это что?.. — Онъ дернулъ малаго за рукавъ поддевки. — Нѣшто это не деньги?!. Ахъ ты, голова!… Чудакъ, сичасъ провалиться!… Денегъ нѣтъ!… Да вѣдь мы сами деньги…

— Ну, братъ, поддевку нельзя! — сказалъ малый. — Главная причина: на мнѣ пиджака нѣтъ, одна жилетка.

— А на кой-те песъ пиджакъ-то? — воскликнулъ старикъ. — Въ жилеткѣ проходишь!… Любезное дѣло… Приходи, кума, любоваться!… Есть объ чемъ толковать!… Наплевать на пиджакъ!… Жилетка есть — говори слава Богу… Живы будемъ, акапируемся…. Сичасъ бы, понимаешь, выпили сотку на двоихъ, да и айда на Хиву… Тамъ переночуемъ, а утромъ прямо на вѣрное дѣло, на работу.

— Не знаю ужъ, какъ и быть? — задумчиво произнесъ малый, оглядывая свою поддевку, — совѣстно въ одной-то жилеткѣ… Кабы лѣто…

— Если бы да кабы, — передразнилъ его старикъ. — Ишь, какой господинъ! Кто тебя здѣсь знаетъ-то? Говорю: завтра васъ обоихъ на вѣрное дѣло приставлю. Значитъ, толковать нечего!… А поддевка ничего, — продолжалъ онъ, ощупывая ее, важная… За два съ полтиной съ руками оторвутъ…

— Она не два съ полтиной мнѣ встала, — сказалъ малый, — много дороже… Работа домашняя, прочная…

— Ахъ, другъ, мало-ли что она тебѣ встала… Да здѣсь, самъ знаешь, — Москва… Цѣны такой не дадутъ… Говори слава Богу, коли два съ полтиной получишь… А не хошь цѣлковый?.. Я самъ намедни пальто за рубль за двадцать отдалъ, а оно, кому не надо, три стоитъ… На все, землякъ, время… Н-н-да!…

— Такъ-то такъ, а все-таки…

— Чего все-таки?.. Да будетъ тебѣ дурака-то ломать… Чай, не махонькой… Поддевки, что-ли, не видалъ?.. Чай, живы будемъ, не такого дерьма наживемъ… Брось… Все, другъ, что сегодня есть, то и наше, а завтра, что Господь дастъ… Такъ-то…

— Ну, ладно! — согласился малый и махнулъ рукой, — гдѣ наше не пропадало! Вали… На, примай…

Онъ скинулъ поддевку и, не глядя, кинулъ ее старику. Тотъ ловко подхватилъ ее на руки и сейчасъ же, очевидно, боясь, чтобы малый не раздумалъ, исчезъ куда-то.

Мы остались вдвоемъ. Прошло около часа. Старикъ не шелъ… Малый сталъ безпокоиться.

— Уйдетъ, старый чортъ, съ поддевкой-то… Ищи его… Дернула меня нелегкая…

— Придетъ! — утѣшалъ его я.

— А ты его знаешь?

— Какъ тебя…

Стали ждать… Прошло часа полтора… Малый сталъ совсѣмъ отчаяваться… Онъ чуть не плакалъ… Хмѣль съ него сошелъ совсѣмъ… Какъ вдругъ, около стола, совсѣмъ неожиданно, точно изъ-подъ земли, появился старикъ

— Вотъ и я! — воскликнулъ онъ и