делать с этими копиями книг. Коробки с экземплярами

Американской редакции, она сейчас вспомнила, до сих пор лежали в багажной комнате

Трибека Гранд.

- Эхолалия — сказала она, встала и сняла свитер, затем свернула его и положила в

верхний, на уровне груди ящик шкафа, за маленькую шелковую «бомбу-вонючку» с

сушеными лепестками трав и цветов. Если ее не трогать, то вонять она не будет.

Надевая отельный, «вроде бы белый» халат, скорее велюровый, нежели махровый, она

так и не смогла вспомнить за что она так не любит велюровые банные халаты. По

меньшей мере мужчины в таких халатах выглядят чудовищно ненадежными.

Телефон в номере зазвонил. Он выглядел как коллаж, трубка, корабельного стиля из

обернутой каучуком бронзы, лежала на кожаной подложке, на вершине подставки, сверху куба из палисандра, углы которого были обиты латунью. Звук был

механический, тихий, как будь-то звонил старинный велосипед где-то вдалеке на тихой

улице. Она пристально посмотрела на телефон, страстно желая чтобы он заткнулся.

- Интенсивная истерия — произнесла она

Телефон не замолкал.

Она сделала три шага и положила руку на трубку.

Трубка была нелепо тяжелой.

- Копрофагия — бойко произнесла она в трубку, как будь-то сообщала собеседнику

название отделения в большой больнице.

- Холлис — сказал он, — Здравствуйте

Она посмотрела вниз на трубку, тяжелую как старый молоток, и почти такую же

побитую. Толстый провод роскошно отделанный плетеным бордовым шелком висел

возле ее голого предплечья.

- Холлис?

- Здравствуйте Хьюберт.

Она представила себе как с размаху опускает трубку сквозь хрупкий антикварный

палисандр, сокрушая старинного электро-механического сверчка внутри. Теперь уже

слишком поздно. Он и так уже молчит.

- Я видел Рега, — сказал собеседник

- Я знаю.

- Я сказал ему чтобы он попросил тебя позвонить мне.

- Я не позвонила, — ответила она

- Рад слышать твой голос, — сказал он

- Уже очень поздно.

- Ну тогда спокойной ночи, — сказал он вполне сердечно — Я приеду утром к завтраку.

Мы возвращаемся ночью. Памела и я.

- Где вы?

- В Манчестере.

Она увидела себя, садящуюся рано утром в такси на безлюдной Паддингтон стрит, на

которую смотрит парадный вход Корпуса. Затем экспресс до Хитроу и улететь куда-

нибудь. А потом в другой комнате, будет звонить другой телефон, а в нем его голос…

- В Манчестере?

- Норвежский черный металл — сказал он уныло. Она представила себе Скандинавские

народные ювелирные украшения, затем до нее дошло, что это скорее музыкальный

жанр. — Рег сказал что это может быть мне интересно.

Неплохо, — подумала она клинический садизм Инчмэйла порой находит достойные

цели.

- Я собираюсь лечь спать, — сообщила она, набравшись решительности. Она отлично

знала что от этого собеседника так просто не отделаться.

- Завтра в одиннадцать, — сообщил он, — Мне не терпится встретиться.

- Спокойной ночи Хьюберт.

- Спокойной ночи, — он отключился.

Она положила трубку. Аккуратно, чтобы не раздавить спрятанного внутри «сверчка».

Это не его проблема.

И не ее.

Возможно и не его.

И не кого-то другого, кто бы он ни был.

2. Город на краю

Милгрим рассматривал собакоголовых ангелов в магазине Gay Dolphin Gift Cove.

Их головы, выполненные в масштабе чуть меньше чем три четверти, были отлиты из

какого-то сорта гипса, когда-то использовавшегося для создания до жути подробных

настенных декоров, пиратов, мексиканцев и арабов в тюрбанах. В этой придорожной

сокровищнице были собраны наиболее радикальные примеры Американских

сувенирных китчей, из всех, что он когда-либо видел.

Их тела, очевидно гуманоидные, под белым сатином с блестками, были длинными, стройными и опасно вертикальными, как на полотнах Модильяни. Лапы свято-

скрещенные на манер средневековых надгробных статуй. Крылья были такими, какие

бывают на Рождественских украшениях, не смотря на то, что сами они были крупнее, чем праздничная елка среднего размера.

Смотрящие на него сейчас из-за стекла морды, явно содержали в себя черты

полудюжины разных пород. Он решил, что они представляют собой сентиментальное

посвящение умершим домашним животным.

Держа руки в карманах брюк, он быстрым взглядом, широко окинул витрину,

мысленно отметив множество вещей, декорированных мотивами флага Конфедератов.

Кружки, магниты, пепельницы и статуэтки.

Особо выделялась статуэтка, высотой примерно до колена изображающая мальчика-

жокея, держащего небольшой круглый поднос вместо традиционного кольца. Голова и

руки статуэтки были потрясающего Марсианско-зеленого цвета.

Милгрим узрел также нарочито искусственные орхидеи, кокосы, украшенные резным

орнаментом единого стилистического направления, и коллекционные упаковки

минералов и камней. Это было похоже на игровой автомат «достань их все», подобный

тем, что стоят в нижней части Кони Айленд, вот только в данном случае то, что никто

так и не достал, накапливалось десятилетиями.

Он поднял глаза, представив гигантский манипулятор с тремя металлическими

когтями-захватами для доставания сувениров, но увидел только большую, густо

покрытую лаком акулу, нависающую над головой как фюзеляж небольшого самолета.

Насколько старым должно быть это место, чтобы в Америке, иметь в названии слово

gay? Какая то часть товара по прикидкам Милгрима была произведена еще в Японии, во времена ее оккупации.

Получасом ранее, в районе Бульвара Северный Океан он так же разглядывал воинов-

подростков, агрессивно стриженных, упакованных в одежду для скейтбординга с

неразгладившимися еще заводскими складками, декорированных противоорковыми

лезвиями Китайского производства, шипастыми и зазубренными как челюсти

вымерших хищников.

Стойка продавца