потрясший всю землю.

Эля и Ефим ухватились друг за друга в ужасе. Обоим показалось, что весь отряд взорвался и погиб до единого человека.

Немец-часовой, услышав взрыв, тут же выстрелил из винтовки подряд три раза. Ефим прицелился и выстрелил в него.

— Сейчас все выбегут из казармы, так хоть не будут знать, в какую сторону стрелять.

И действительно, выбежавшие из казармы полураздетые фашисты подняли стрельбу во все стороны. Им важно было не подпустить к казармам неизвестного неприятеля.

Ефим и Эля ушли в лес, в сторону, куда должен был отходить отряд.

А отряд в это время углублялся в лес напрямик. Намеченным прежде путем отходить было нельзя, там большой участок поля простреливался. Впереди отряда на самодельных носилках несли тяжело раненого Михаила. Он был без сознания. Под головой у него лежала его находка.

Очнулся раненый утром и сразу спросил, где Ефим. Он назвал только это имя.

Ему с грустью ответили:

— Эля и Ефим не пришли. Комиссар сам под пулеметами немцев ходил на то место, где были в засаде двое разведчиков, но никакого следа не нашел.

Михаил болезненно сморщился, закрыл глаза и поклялся, задыхаясь от боли:

— Мы их найдем. Обязательно найдем!

По снежной целине отряд входил в большой старый лес.

Грустно потрескивала сухая смолистая лучина, да за окном шелестела снежная пороша.

Стародуб, совсем уже выздоровевший, и Михаил, поднявшийся на ноги, но еще не выходивший на улицу, сидели за массивным столом из горбылей. В углу, за спиной Стародуба, на древке стояло знамя полка. Когда в печурку попадала очень смолистая лучина, землянка ярко освещалась, на знамени вспыхивали золотые буквы: «Пролетарии всех стран…»

Возле знамени на стенке висели автомат Стародуба и снайперская винтовка Михаила, добытая в недавнем бою группой подрывников.

Прошло две недели, как отряд возвратился со знаменем. Первое время все надеялись, что Ефим просто отбились от отряда и вот-вот придут. А потом стало ясно, что они уже не придут — миновали все сроки…

Михаил очень переживал потерю друга. Об Эле он молчал. Но Стародуб догадывался, что это его первая невозвратимая потеря…

— Поправишься, пойдем туда всем отрядом. Узнаем у жителей, что случилось с нашими товарищами, — говорил Стародуб. — И уж если они живы, вырвем из любых застенков.