Оруэлл перейдет в Интербригаду, за ним последуют и другие, а это могло бы нанести немалый урон престижу НЛП^[9]. Хотя в ополчение Оруэлл записался под своим настоящим именем — Эрик Блэр, — его товарищи знали, что рядом с ними воюет писатель Джордж Оруэлл, и гордились этим. Долгожданный отпуск был разрешен только в конце апреля.

Две главы из биографии, публикуемые ниже, рассказывают о том, как в сознании Оруэлла произошел перелом, определивший его дальнейшую политическую и литературную позицию.

Барселонские перемены

В Барселоне и Оруэлл, и его товарищи сразу поняли, что происходит что-то не то. Революционная атмосфера конца декабря улетучилась. Это был обыкновенный город, слегка потрепанный войной, к которой гражданское население почти не проявляло интереса. Но, главное, исчезли все признаки равенства людей, столь пленившие Оруэлла в его первый приезд. Снова, как до революции, нарядно одетые богачи ели в дорогих ресторанах, а бедняки стояли в нескончаемых очередях за хлебом, снова появились нищие. Почти исчезли революционные формы обращения: «ты» и «товарищ», вернулись «вы» и «сеньор». Снова всюду давали чаевые, а продавцы в центральных магазинах обращались к покупателям с угодливостью, невиданной даже в Англии.

Но это еще было не самое страшное:

За внешним обличьем города со всей его роскошью и растущей нищетой, за кажущейся оживленностью улиц с цветочными лотками, разноцветными флагами, агитационными плакатами и напирающими толпами безошибочно угадывалось страшное политическое соперничество и ненависть^[10].

Борьба коммунистов с анархистами и ПОУМ вступала в завершающую стадию. Уже в марте Каталонское правительство издало указ о роспуске военных патрулей, контролируемых анархистами, и создало правительственные внутренние войска, подчинявшиеся министру безопасности, — по сути, жандармерию. 16 апреля министром юстиции стал коммунист Хуан Коморера, глава промосковской партии ПСУК. В конце апреля произошел ряд политических убийств лидеров разных партий. Всякий раз массовые похороны превращались в мощные уличные протесты. В этой обстановке Генералидад, с согласия анархистов, счел разумным отменить первомайские демонстрации во избежание кровопролития. «Революционная» Барселона, изумлялся Оруэлл, была, быть может, единственным городом во всей нефашистской Европе, где не отмечали Первомай. Однако кровопролитие началось через два дня.

* * *

Днем 3 мая 1937 года правительственные внутренние войска попытались захватить Барселонскую телефонную станцию, которая с июля 1936 года находилась под контролем анархистов, зачастую прослушивавших правительственные разговоры. Попытка не удалась — жандармов встретил град пуль. В накаленной атмосфере города это немедленно привело к перестрелке и в других районах, а также к строительству баррикад, для чего горожане, наученные опытом предыдущего года, вытаскивали булыжники из мостовой. Поскольку было ясно, что жандармы попытаются захватить и здания, с начала революции принадлежавшие ПОУМ, Оруэлл и другие его товарищи — отпускники с фронта, бросились туда.

Обнаружив, что около трех десятков жандармов забаррикадировались в кафе под названием «Мока», рядом со зданием Исполкома ПОУМ, с явной целью его захватить, командир Оруэлла, Копп^[11], демонстративно вытащил свой револьвер и положил его на землю. Два сопровождавших его испанских офицера из ополчения сделали то же самое. Безоружные, они пошли навстречу жандармам. «Я бы за двадцать фунтов этого не сделал», — отмечал Оруэлл, восхищенный мужеством и самообладанием Коппа. Коппу удалось договориться с жандармами, что те не станут стрелять первыми — такое же обязательство взяли на себя и поумовцы. Но все же решено было отправить небольшой отряд на крышу кинотеатра «Полиорама», расположенного напротив здания ПОУМ, чтобы в случае чего отразить нападение. На этой крыше Оруэлл и провел следующие трое суток.

Я был вне опасности и ничего, кроме голода и скуки, меня не мучило, однако это был один из самых невыносимых эпизодов моей жизни. Мало что может сравниться по мерзости, ощущению отчаяния и, наконец, просто по нервотрепке с этими ужасными днями уличных боев^[12].

В барселонских боях погибло 400 (по другим данным 500) человек, более тысячи были ранены. 7 мая правительственные войска получили подкрепление в 5 тысяч человек, присланных в Барселону специально для наведения порядка. Стрельба стихла, баррикады стали разбирать, однако главным политическим результатом нескольких дней боев стало укрепление промосковских коммунистов и поражение их противников.

В Барселону, якобы для расследования беспорядков, были посланы офицеры НКВД, действовавшие в Испании под руководством Александра Орлова^[13]. Их отчет был составлен в лучших советских традициях:

Расследуя мятеж в Каталонии, органы государственной безопасности обнаружили крупную организацию, занимающуюся шпионажем. В этой организации троцкисты тесно сотрудничали с фашистской организацией «Фаланга Эспаньола». Сеть имела свои ячейки в штабе армии, в военном министерстве, в Национальной республиканской гвардии и т. п. Используя секретные радиопередатчики, эта организация передавала врагу сведения о планируемых операциях республиканской армии, о передвижении войск, о дислокации батарей и направляла воздушные удары, используя световые сигналы^[14].

Дальше следовали подробности об обнаруженном у одного из захваченных шпионов плане Мадрида, на обороте которого невидимыми чернилами, да к тому же шифром, было написано письмо, адресованное генералу Франко. В расшифрованном виде текст письма якобы выглядел так: «Ваш приказ о просачивании наших людей в ряды экстремистов и ПОУМа исполняется с успехом. Выполняя Ваш приказ, я был в Барселоне, чтобы увидеться с Н. — руководителем ПОУМа. Я ему сообщил все Ваши указания. Он обещал мне послать в Мадрид новых людей, чтобы активизировать работу ПОУМа. Благодаря этим мерам ПОУМ станет в Мадриде, так же как и в Барселоне, реальной опорой нашего движения»^[15].

Под Н. в тексте письма, естественно, имелся в виду Андрес Нин. В начале 90-х доживший до наших дней один из сотрудников республиканской полиции, сочинявший под руководством Орлова эту фальшивку, рассказал о своем участии в ее изготовлении Каталонскому телевидению. Но в 1937 году, благодаря, в частности, стараниям Михаила Кольцова, корреспондента «Правды» и тайного представителя Сталина в Испании, она получила широкое