Данью.

— Знакомство с тобой, Первая Дань, для меня честь.

— А я рада с тобой познакомиться, Андреа Корт. До тебя я ни разу не встречала человеческого существа.

Корт сочла это странным.

— Но ведь ты живешь в столице, сюда постоянно прибывают инопланетные послы.

— Я познакомилась с рииргаанами, тчи, берстини и даже с несколькими к'сенхоутенами. Больше всех понравились берстини, они такие забавные. Но когда здесь появляются люди, я почему-то должна сидеть у себя в комнате. Родители говорят, мое присутствие может повредить переговорам.

Чем оно может повредить — поди догадайся. Андреа предположила, что среди нечеловеческих родителей тоже встречаются непостижимые существа.

— Так значит, наша болтовня — нарушение порядка?

— Я так не думаю. Переговоры уже почти закончены, вы отдаете нам преступника. Всех только это и волнует. Семейная охрана расслабилась, поэтому мне удалось выскользнуть из комнаты и встретить тебя, и меня очень радует наше знакомство. Ведь это хорошо, когда за такую короткую жизнь успеваешь подружиться с человеческим существом.

Андреа подумала, что сама она подобным похвастаться не может, но тут же сердито тряхнула головой: во-первых, это неправда, а во-вторых, только жалеть себя не хватало!

— Эх, Первая Дань, не столь уж и яркое это событие. На самом деле мы такие бяки…

— Да, я знаю. Среди вас порой рождаются нехорошие. Мои учителя всякие ужасы рассказывали, например, про Гитлера, Данневада, Зверя Магрисона. А еще, конечно, этот заключенный: просто непостижимо, откуда в нем столько зла. В нашем народе таких никогда не бывало. Но стало бы ошибкой считать, что вы все похожи на него.

«Или на меня», — кольнула совесть собеседницу.

— Счастливый у тебя народ, Первая Дань.

— Нет, не счастливый, — возразила девочка. — Наш закат продолжается дольше вашего расцвета. Пусть распад Зиннской империи займет тысячу лет, но конец неотвратим. Мы во всем отстаем от других цивилизаций, нам пришлось целые звездные скопления уступить без единого выстрела. Сейчас даже рождение потомства для нас труднейшая проблема, и вероятно, через несколько поколений мы достигнем порога вымирания.

Прежде Андреа не задумывалась о том, сколь тяжким бременем может быть такое знание для юных умов.

— Прости меня.

— Не за что тут прощать, — повторила ее слова фотир. — Жизнь коротка, и у меня нет на это времени. Так могу я считать тебя подругой?

Обычно на подобные предложения Андреа отвечала твердо: «В друзьях не нуждаюсь». Но уж очень невинно прозвучал на этот раз вопрос, и он явно не содержал никакого скрытого смысла. Люди, имевшие привычку обзаводиться связями с такими, как Корт, вели себя совершено по-другому. Слова инопланетной девочки затронули какую-то струнку в душе Андреа, наглухо погребенную, как ей казалось, еще в детстве.

— Да, Первая Дань. Мне нравится эта идея.

— И мне, — подхватил нечеловеческий ребенок. — Почему-то кажется, что с тобой уютно.

Андреа хотела спросить у Первой Дани, в каком она возрасте по зиннским меркам, как вдруг позади возникла суматоха.

— Что за…

Договорить советнику не дали. Ее схватила за руку Майра Вальсик, посол Конфедерации, и рывком вывела из равновесия.

Вальсик была на две головы выше субтильной Корт. Плечевые мышцы смахивали на шары, с плоского лица не сходило грозное выражение, которому добавляли жути глубокие параллельные борозды на щеках — эта женщина зачем-то прошла ритуал скарификации. Под рыжими волосами, постриженными в воинственный ежик, синим полярным льдом сверкали глаза.

Плоть от плоти своей необычной общины, она посвятила себя служению миру. Но когда это служение закончится, не позавидуешь тому, для кого она станет врагом.

И все же поговорка «суду все ясно» к ней была неприменима. С Андеа Корт, прибывшей тремя днями ранее на планету, посол держалась холодно, но вежливо. Однако сейчас из ее глаз изливался только гнев.

— Позволь спросить, чем ты здесь занимаешься?

Андреа мигом оказалась в толпе: тут и люди, и зинны, и все возбужденно тараторят, и все шокированы, и негодуют по поводу вопиющего нарушения протокола, и полны решимости положить конец безобразию. Первую Дань окружили четверо взрослых зиннов и без единого слова потащили прочь. Примерно вдвое больше людей обеспечивали поддержку Майре Вальсик… даже не поддержку, а подавляющее преимущество в физической силе, хотя она в этом нисколько не нуждалась.

— У большинства цивилизаций это называется беседой о пустяках, — хмуро ответила Андреа.

— А вот в дипломатии, — парировала Вальсик, — это называется несанкционированным контактом.

— Посол, помилуйте, это же ребенок! Девочка заговорила со мной, я ответила. А что еще оставалось? Показать, что она для меня пустое место?

Своим бешеным взглядом Вальсик довела бы до обморока кого угодно, но невидимые доспехи Андреа ей было не пробить.

— У тебя слишком мало дипломатического опыта, чтобы вот так взять да уйти с посольского приема. Только там можно вести разговоры с местными, у них на то имеется специальное разрешение. А болтать бесконтрольно с кем попало — это огромный риск. Да ты хоть отдаешь себе отчет, что могла повлиять на переговоры, о которых даже не знаешь ничего? Поставить под удар соглашение, которое мы начали готовить за год до того, как ты здесь объявилась со своим резиновым штампиком? Самое меньшее из возможных зол — угроза твоей собственной…

Сквозь фалангу официальных лиц протолкался сотрудник дипкорпуса — этот хлыщ в смокинге, не заметив присутствия Андреа, в недавнем разговоре назвал ее монстром. Он пошептал на ухо Вальсик, и у той сдвинулись брови, аж наехали друг на дружку. Она вытаращилась на чиновника с бессильной злостью. Тот еще что-то сказал. Корт ни слова не разобрала, однако Вальсик аж потемнела от гнева.

— Ты им понадобилась, — сказала посол.

* * *

С двумя высоченными, как подъемные краны, взрослыми зиннами пообочь Андера прошествовала по нескольким коридорам и пологим подъемам — человек назвал бы их лестницей, будь ступеньки одинаковы по высоте и ширине. Потом был еще один коридор, только стенами ему неведомо по какой причине служила сплошная лоснящаяся кривизна, а пространство, ею ограниченное, имело форму песочных часов.

Сопровождающие оставили советника в яйцеобразной комнате со светящимся неровным полом и двумя подвешенными к потолку ременными петлями. Не обнаружив, где можно присесть, Корт ухватилась за петлю. Теперь ничего другого не оставалось, как ждать новых событий. Наконец против нее в стене отворилось нечто вроде двери, и в