Михаил Шатров Именем революции

Героическая драма в трех действиях, восьми картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Ленин Владимир Ильич.

Дзержинский Феликс Эдмундович.

Савельев — красноармеец.

Его сыновья:

Вася — 12 лет

Петя — 10 лет

Яшка — беспризорник, 15 лет.

Сеня — чекист.

Голубев Василий Иванович — чекист.

Глафира Андреевна — его жена.

Тоня — их дочь, секретарь ячейки Союза рабочей молодежи.

Члены Союза рабочей молодежи:

Женя

Борис

Степан

Члены партии правых эсеров:

Романовский

Малинин

Ярцев — следователь ВЧК.

Каминская — хозяйка дачи, из «бывших».

Белов — секретарь Ф. Э. Дзержинского.

Секретарь В. И. Ленина.

Коган — старый портной, отец Сени.

Адвокат.

Жена адвоката.

Торговка.

Старик с тростью.

Действие происходит в 1918 году.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Август 1918 года. Маленький полустанок, затерявшийся в средней полосе России. Ветхий дом — станционное здание. Дощатая платформа. Заборчик с калиткой. Садик. Ночь, дует ветер. На платформе пассажиры — случайные люди, заброшенные сюда жизнью. Здесь и старый портной Коган; в руках он держит военную полевую сумку. Рядом с ним жена адвоката, тут же торговка, разбухшая от обилия вещей, спрятанных под юбкой и кацавейкой. По платформе ходит высокий мужчина с мешком за плечами. Это Романовский. На его лице ясно заметен шрам. Иногда он останавливается и прислушивается к разговору сидящих на скамейке. Доносятся отдельные выстрелы.

Жена адвоката (вздрагивает). Кажется, опять стреляют…

Коган (философски). А где теперь не стреляют?

Торговка. Это банда «Черного валета»… Вчерась Никольское спалили, в трех верстах отсюда…

Жена адвоката. Боже мой, хоть бы поезд пришел сюда раньше, чем они!

Коган. Можете не сомневаться, он таки придет позже.

Жена адвоката. Попасть к ним в руки — это верная смерть!

Коган. А! Я вам скажу, что старики плохо выдерживают революцию. Еще сутки на этом паршивом полустанке, и я уже никуда не поеду, меня понесут ногами вперед… Но тогда я спрашиваю вас: за что мы боролись? Чтобы поезда проходили мимо и не останавливались?

Торговка. За что боролись, на то и напоролись!

Коган. Большое вам мерси. Куда смотрит Советская власть? Мой Семка тоже Советская власть, но я ему устрою скандал, можете быть уверены. Почему эти паршивцы не останавливаются на полустанках? Был декрет Совнаркома не останавливаться? Вы его читали? Я тоже не читал. Пойду скажу этому телеграфисту все, что о нем думает приличная публика… (Уходит в дом.)

Торговка. Господи, ну и жизня у нас пошла — совсем для торговли неподходящая… А в Москве еще чекисты свирепствуют, ироды… Как заметят, что кой-чего везешь, сразу за грудки и в свою контору на улицу Лубянку… Там у них главное начальство располагается… А этот высокий… (Кивнула на Романовского.) Примечаю, все время на нас поглядывает… Чует мое сердце, непременно агент какой-нибудь… (Жене адвоката.) Слушай, у тебя золото-то есть? Могу за колечко полкруга колбасы предложить…

Жена адвоката. Оставьте меня!

Торговка (обиженно). Ишь ты, амбицию показывает, интеллигенция проклятая…

Из дома выходят адвокат и Коган.

Адвокат. Поезд будет, но последний… На юге холера, а вокруг атаман Дудков.

Жена адвоката. Боже мой, что будет с нами в Москве?! Зачем мы поехали?..

Адвокат. Прекрати истерику! Не время.

Торговка. Правильно, господин хороший! (Вынимает из мешка бутыль самогона.) Может, хлебнешь с устатку-то? Кавалер ты видный, а с этой ведьмой небось надоело валандаться? Глотай…

Адвокат. Ведите себе прилично, вы не на базаре!

Торговка. Заткнись! (Выпивает.) Слушали мы вас до революции! Я, может, товара на пол-Москвы везу, а еще тебя буду слушать! Как приедешь в Москву, тоже небось на поклон придешь…

Жена адвоката. Я вас очень прошу, не дышите на меня!

Торговка (возмущенно). Граждане, что же это делается? Простому человеку уже дышать не дают!

Коган. Мадам, не надо так волноваться. Дышите в эту сторону, я не против.

Жена адвоката. Боже мой! Рядом бандиты, а вы затеваете скандал!

Торговка ничего не отвечает, закусывает.

Адвокат. Разницы между бандитами и «товарищами» не вижу! И те и другие доведут страну до гибели. Я всю жизнь защищал преступников, но если бы мне предложили защищать этих — я бы отказался! И у гуманности есть пределы! Они лишили меня собственности, мог бы это простить! Они не дают мне хлеба, готов простить и это! Но они топчут мою душу — этого я не прощу! Пусть не ждут!

Коган. Господин адвокат, я вижу, вы развитой человек, но я опасаюсь, что они могут забыть прийти извиниться. Скажу по секрету, что я не рассчитываю даже на то, что мой собственный Семка будет просить у меня прощение за это веселое путешествие. А! Вообще, что такое дети? Страхование жизни. Когда-нибудь они отблагодарят тебя за все, когда ты уже будешь в могиле.

Адвокат. Ваш сын в Москве?

Коган. Семка — младший, а старшего, Гриши, уже нет. В тринадцатом году вместе с товарищем он бежал из Туруханска. Они утонули. В Сибири есть такая большая река Енисей. Отец этого товарища рабочий, он взял к себе Семку, устроил его на завод. Недавно я получил письмо. Семка начал кашлять. Я везу ему немного сала. А месяц назад он прислал мне с оказией вот эту сумку. Посмотрите на нее. Если человек имел такую сумку, то уверяю вас, я знаю жизнь, — он имеет и на кусок хлеба! Но он смешной! Зачем мне эта сумка? Что я — Скобелев? Или житомирский полицмейстер? Так я кладу сюда их письма. (Торговке.) Если вы бывали в Москве, то вы его наверняка знаете, Сема Коган, он носит сапоги и шевелюру. (Показывает.) Вот так…

Торговка. Что ж, я всех покупателей должна помнить? Не встречала.

Коган. Странно. Я был уверен, что его там все знают. Но вы не расстраивайтесь. Как только приедем в Москву, я вас с ним обязательно познакомлю. Он работает на какой-то Лубянке…

Торговка. Мамочки мои! (Подхватив пожитки, убегает в сад.)

Коган. В чем дело? Что-нибудь случилось?

Адвокат