Не пойму что. Но только меня сразу вниз, словно магнитом, потянуло. Метла ощетинилась, затормозила, и мы с ней на землю — хрясь! И лежим тихонько. Соображаю: что же произошло?
Гляжу, перед самым моим носом какое-то невиданное существо шебаршится: маленькое, беленькое и светится. Туловища нет. Одна голова, ушки длинные, и такой же длины ручки и ножки. Ну, прямо кусе-мусё какое-то!
Как начало оно чудить: то на ножках прыгает, то на ушках бегает, то колесом крутится, да так быстро, аж голова у меня кругом пошла. Руки, ноги онемели, шевельнуться не могу, лежу как бревно отсыревшее. Жду, что дальше будет. А сама кумекаю: надо запомнить всё происходящее, чтобы потом всем рассказывать подробности.
Но не тут-то было. Так мне это кусе-мусе голову закружило, что я в один миг вроде отключилась.
Только чую, оно мне на ухо что-то шепчет. А у меня в одно ухо влетает, в другое вылетает.
— Небось щекотно было? — не удержалась от вопроса Пелагея.
Баба-Яга только отмахнулась:
— Да, ну вас! Не верите, что ль?!
— Всякая прибаска хороша с прикраской, — усмехнулся Игнат. — Что дальше-то было? Давай заканчивай, а то уже спать пора.
— Помню, — продолжала Баба-Яга, — что мысли дурные стали покидать буйную мою головушку. Чувствую, любовь во мне проснулась и доброта. Ну, самое настоящее счастье! С тех пор стала я моложе и лучше характером. А главное — друзей много появилось. Вот так-то! А теперь что хотите, то и думайте.
— Я вот и подумал, — оживился молчавший до сих пор Волк. — А может быть, в каждом из нас спит такое существо, которое разбудить надо? Вот ты, к примеру, шлёпнулась с неба и разбудила своего, как его… Кусе-Мусе. И весь фокус! А я ещё своего не разбудил.
— Давай прямо сейчас и проверим твою гипотезу, — говорит Баба-Яга. — Подниму я тебя в ступе повыше и сброшу прямо на стол, может, и твоё существо проснётся. Согласен?
Пока Волк соображал, соглашаться или нет, Игнат хлопнул своей огромной ладонью по столу и весело сказал:
— Не надо нам перед сном таких экспериментов: спать плохо будем. — Он поднялся и задул керосиновую лампу. — Ну, гости дорогие, пора и честь знать. Скоро уж петух пропоёт.
Петух, нахохлившись, клевал носом на краешке лавки. Под столом мирно похрапывала Свинья. Васечка уютно устроился на поленнице и спокойно дрыхнул, как говориться, без задних ног.
— Ну! Я полетела. Может, кого подбросить? — спросила Баба-Яга.
— Лично меня не надо никуда подбрасывать! — сразу отказался Волк.
А Лиса помялась, помялась и тоже отказалась.
— Моё дело предложить, а ваше отказаться, — сказала Баба-Яга и, попрощавшись, с грохотом взмыла в ночное небо.
Волк и Лиса тоже попрощались с гостеприимными хозяевами и ушли. Санитар леса отправился в лесной лазарет, а Лиса в свою нору.
Полусонный Дружок, с трудом переставляя ноги, поковылял в конуру, а хозяева поспешили в дом, на боковую.
Машенька под впечатлением от рассказа Бабы-Яги долго не могла уснуть. Смотрела в потолок и думала. Думала, думала и наконец придумала. — Надо найти этого Кусе-Мусе для Васечки! — прошептала она вслух. — Пусть случится что-нибудь такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Негоже ему без счастья ходить.
Как раз в этот момент во всё горло заголосил Петух, но Машенька слышала его уже в другом измерении. В другом мире, в мире грёз, фантазий и неограниченных возможностей.
Машенька проснулась от петушиного крика. Ей показалось странным, что крик оборвался как-то неожиданно. Вскочив с постели, она в одной ночнушке, звонко шлёпая босыми ногами по полу, подбежала к окну. Выглянула и увидела Петуха в странной неподвижной позе. — Ты чего, Петя, подавился иль о чём задумался? Петух был сражён чёрной завистью! Не обращая никакого внимания на Машенькин вопрос, он сорвался с места и как загипнотизированный поспешил в курятник. Там он, перебивая сам себя, стал уговаривать полуспящих кур собраться в клин и полететь с ним на юг. Те долго не могли понять, куда же им всё-таки надо лететь — в город Клин или на юг? А когда, наконец, поняли, чего от них Петух хочет, хором закудахтали: — Ты чего, старый, совсем с ума спятил! Зачем нам на юг-то?! Нам и тут хорошо! Кто где родился, там тому и рай. Здесь мы на всём готовом: спим в тёплом, уютном курятнике, кормит нас Пелагея по расписанию, чего тебе ещё надобно? От добра добра не ищут. — Чего доброго, разговоры пойдут об утечке куриных мозгов. Стыда не оберёшься. Да и вообще! Мы и летать-то не умеем! Тем более в такую даль. — Чем я хуже Журавля?! — не унимался Петух. — Мне уже в суп пора, а я, кроме Пелагеева двора, нигде ещё не бывал! — Кто петухом родился, тому журавлём не бывать, — продолжали увещевать его куры. — Не хотите?! Я один полечу! — И он решительно выскочил из курятника. Куры — за ним. — Куд-куда же ты, Петя! — засуетились они. — Не петушись! Как же ты один клином-то полетишь? Да и дороги небось не знаешь? — А это уж мои проблемы! Если очень захочу, то и клином полечу, — гордо произнёс Петух. Он широко растопырил крылья и ринулся вперёд, шаркая гузкой по траве. Со стороны здоровенный Петух напоминал грузовой самолёт «Антей», бегущий по взлётной полосе. В конце двора он пару раз подпрыгнул и взлетел на забор. — Ну и лети! — закричали ему вдогонку наседки-домоседки. — Мягкой тебе посадки!
И только в этот момент Петух впервые в жизни почувствовал, что такое настоящая свобода! Перед ним открылся новый мир. Такой неизвестный и заманчивый. — Была не
Машенька под впечатлением от рассказа Бабы-Яги долго не могла уснуть. Смотрела в потолок и думала. Думала, думала и наконец придумала. — Надо найти этого Кусе-Мусе для Васечки! — прошептала она вслух. — Пусть случится что-нибудь такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Негоже ему без счастья ходить.
Как раз в этот момент во всё горло заголосил Петух, но Машенька слышала его уже в другом измерении. В другом мире, в мире грёз, фантазий и неограниченных возможностей.
Глава пятая. БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ
Петух, громко хлопая крыльями, самозабвенно кукарекал. Задрав голову и устремив взгляд в заоблачную высь, он надрывался из последних сил. Ему казалось, что нет на свете голоса приятнее, чем у него. Солнце, позолотив края белоснежных кучевых облаков, медленно начинало свой путь по небосводу. Неожиданно Петух осёкся. Ему показалось, что сверху на него льётся какая-то божественная мелодия. Он замер и прислушался. Высоко под облаками он увидел журавлей. Журавли торжественно взмахивали крыльями и протяжно курлыкали, будто пели прощальную песню. Петух смотрел на медленно качающийся журавлиный клин как заворожённый. «Видать, первым рейсом на юг подались, — подумал он. — А как поют!» И от зависти у него даже желание кукарекать пропало. Так он и сидел, задрав голову, пока журавли не растворились в голубой дали.Машенька проснулась от петушиного крика. Ей показалось странным, что крик оборвался как-то неожиданно. Вскочив с постели, она в одной ночнушке, звонко шлёпая босыми ногами по полу, подбежала к окну. Выглянула и увидела Петуха в странной неподвижной позе. — Ты чего, Петя, подавился иль о чём задумался? Петух был сражён чёрной завистью! Не обращая никакого внимания на Машенькин вопрос, он сорвался с места и как загипнотизированный поспешил в курятник. Там он, перебивая сам себя, стал уговаривать полуспящих кур собраться в клин и полететь с ним на юг. Те долго не могли понять, куда же им всё-таки надо лететь — в город Клин или на юг? А когда, наконец, поняли, чего от них Петух хочет, хором закудахтали: — Ты чего, старый, совсем с ума спятил! Зачем нам на юг-то?! Нам и тут хорошо! Кто где родился, там тому и рай. Здесь мы на всём готовом: спим в тёплом, уютном курятнике, кормит нас Пелагея по расписанию, чего тебе ещё надобно? От добра добра не ищут. — Чего доброго, разговоры пойдут об утечке куриных мозгов. Стыда не оберёшься. Да и вообще! Мы и летать-то не умеем! Тем более в такую даль. — Чем я хуже Журавля?! — не унимался Петух. — Мне уже в суп пора, а я, кроме Пелагеева двора, нигде ещё не бывал! — Кто петухом родился, тому журавлём не бывать, — продолжали увещевать его куры. — Не хотите?! Я один полечу! — И он решительно выскочил из курятника. Куры — за ним. — Куд-куда же ты, Петя! — засуетились они. — Не петушись! Как же ты один клином-то полетишь? Да и дороги небось не знаешь? — А это уж мои проблемы! Если очень захочу, то и клином полечу, — гордо произнёс Петух. Он широко растопырил крылья и ринулся вперёд, шаркая гузкой по траве. Со стороны здоровенный Петух напоминал грузовой самолёт «Антей», бегущий по взлётной полосе. В конце двора он пару раз подпрыгнул и взлетел на забор. — Ну и лети! — закричали ему вдогонку наседки-домоседки. — Мягкой тебе посадки!
И только в этот момент Петух впервые в жизни почувствовал, что такое настоящая свобода! Перед ним открылся новый мир. Такой неизвестный и заманчивый. — Была не