- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (18) »
Прельстясь поддельным золотым кольцом.
Без цели в даль твою Гляжу я безотрадно, Твой зной мне в горло льет расплавленную медь. Порывы все мои Ты душишь беспощадно И не даешь дерзать и сметь!
Дай все, что сможешь дать: Миг радости нежданной, Печаль разбитых чувств, холодную слезу, — Я все снесу легко, Лишь только б неустанно С тобой встречать и бурю и грозу!
Огонь твой вечный мне Плеснул лишь на мгновенье, Едва коснулся он до уст моих. Оружие мое Взяла ты на храненье, С холодной изморозью дум былых.
Воскресни, древняя! Вокруг все — глухо, немо, Лишь время гонит дни, как подъяремный скот, Пустыня знойная, Как динамитный демон, Мозг из костей и кровь из жил сосет.
Еще для правды всей Не пробил час великий, Не стану прятаться, как хвост поджавший пес: От немоты твоей. Скопившей плач и крики, Спасут лишь молнии да громы гроз.
Когда моя заря Блеснет огнем багровым И стрелами лучей пронзит ночную тьму, То в сон твоих полей Ворвусь я гимном новым И знамя будущего подниму.
И зазвучит тогда Победно, полнокровно Посеянный в твоем песчаном сердце стих, И перекликнутся По-братски в нем любовно Израиль, СССР — две родины моих.
1929 Перевод М. Зенкевича
Я не тот, я совсем не тот, За кого ты меня принимаешь. Повесть новых и старых забот Ты в глазах моих карих читаешь.
Не вылавливай взглядами грусть, Не проси рассказать все снова. Я не тот, ну и что же, — пусть, Принимай меня за другого.
Все равно ведь — не я, так он Иль другой тебе все расскажет, И на шею твою, как сон, Желтый камень луны привяжет.
С этим камнем пойдешь ко дну. Там все выдумки, как растенья. Ты сорвешь под водой одну И всплывешь русалочьей тенью.
А когда засмеется рассвет, Зубоскаля сквозь щели ставней, Приплетется другой поэт С той же песней, знакомой и давней.
Ты от каждого долю возьмешь: В этом — плач, в этом — смех, в этом — сила, И когда, утомившись, умрешь, — Не узнают, кого ты любила.
Мне до этого дела нет, Строк цветистых слагать не буду. Ты проходишь всю жизнь во сне, Я — путями бессонных будней.
Разучился, влюбляясь, млеть И в развалинах бредней рыться. На горячей библейской земле Я поденный батрак — не рыцарь.
Нет звезды у меня в руке — Я ее потерял на дороге. Помолчи о былой тоске И словами память не трогай.
Слов туманных покинув склеп, Сердце новое слово чует. И любовь для себя, как хлеб, Заработать трудом хочу я.
Чтоб не легким пухом плыла, А, как сокол, была крылата, И, как глыба руды, тяжела, И верна, как предсмертная клятва.
Я здесь не был уж целый год. Ничего обо мне ты не знаешь. Ведь не тот я, совсем не тот, За кого ты меня принимаешь...
1929 Перевод автора
И вновь от фонарей обманчивою тенью Презренье к голоду холодное ползет. Весельем висельным у сердца в заточенье Ускорен пульс тоски, безумный ритм. И вот
Передо мной причал. Дверь ляскает свирепо, Глотая желтую тревогу горожан. И вывеска кричит, как красный глаз вертепа: «Кафе» и «Ресторан».
Здесь молоко рубах и пену дамских кружев Взбивает ночь-жонглер, крича и хохоча. Здесь гаснут головы, вися меж блюд и кружек, И грешная душа здесь тает, как свеча.
Из Евы брызжет смех, стекает в рот Адама, Но медь колоколов в нем но дрожит, звеня, Гниющей падалью усопшего удава Змий-искуситель лег меж этими двумя —
Труп страсти, изгнанный из райской кущи, Благословенная, пылающая плоть, Плоть, обреченная под нож секущий, Как в чреве женском нежеланный плод.
Молчат бескровные скелеты, разливая Улыбок судорожных ртуть, как письмена. Здесь, как на плахе, голова любая Ударом жизни с шеи снесена.
И чудится: тела сползли по водостокам, Все лица растеклись, подобные воде, И гаснут лампы глаз в узилище жестоком, Коварно выданные светом темноте.
И я вхожу сюда... Я сердце сжал в ладони: Наружу вырвалось — огня кровавый ком, И вот оно уже в болоте страсти тонет, Чтоб, как в чистилище, отмыться в нем.
2 Удушливого дыма след, Как паутина, — за плечами. В плащ равнодушия одет, Не весел Homo, не печален, И на соседа льет сосед Свой осовелый взгляд в молчанье.
«Что ж, сдвинем рюмки! — Тусклый звон. За ваше здравье и бездушье! Я первобытной скуки стон Вам опрокину прямо в уши. Вы, сударь, возвратитесь в дом, А мне куда, свиная туша?
Как мне смириться? Погляди — Негодованьем горло сжато, В ладонях сердце, а в груди Блеск молнии, грозы раскаты. Могу ль быть нежным, угодив К вам — в царство желтое разврата?
Вино в бокале как желток. И воздух желт, и стол, и стены, Маг наших дней, электроток, В глазах желтеет неизменно — Знак блуда. Желтый плен жесток. Как боль мне вызволить из плена?
Не бойся, братец, чужака. Ты закажи себе, пожалуй, Бифштекс из лучшего куска. Вот сердце — крови сгусток алый. Зачем на локоть пиджака Ты никнешь черепахой вялой?
Жуй на здоровье ужин свой, Перегрызай узлы аорты, Потом, устав молчать, запой, Как я заляжешь под забор ты: Внизу — короста мостовой. А сверху небеса простерты,
Что ж, мне без сердца веселей. В твой дом войдя, усну, как дома, А ты под небом коченей, В ладонь уткнись. Что? Не знакомо? Спи с милой, с Евочкой своей Под плеск дождя, под грохот грома!»
Звон стеклопада... Господин Вскочил, захлестнутый испугом. Дверь нараспашку. Миг один — И он нырнул за ближний угол. Вновь пусто, вновь я нелюдим, Ногами ночь пашу, как плугом.
3 Снова путь в ничто, и снова Я презреньем атакован, И гудит в мозгу, как овод, Друг и спутник — тишина. Ну куда мне в эту пору? Где опять приткнусь к забору? Где та кровля, под которой Мне ловить касаток сна?
Слева вянут, справа тонут Электричества бутоны, В омут полночи бездонный Погружаясь тут и там. В чарах ночи осовелой Шепот сдвоен —
Без цели в даль твою Гляжу я безотрадно, Твой зной мне в горло льет расплавленную медь. Порывы все мои Ты душишь беспощадно И не даешь дерзать и сметь!
Дай все, что сможешь дать: Миг радости нежданной, Печаль разбитых чувств, холодную слезу, — Я все снесу легко, Лишь только б неустанно С тобой встречать и бурю и грозу!
Огонь твой вечный мне Плеснул лишь на мгновенье, Едва коснулся он до уст моих. Оружие мое Взяла ты на храненье, С холодной изморозью дум былых.
Воскресни, древняя! Вокруг все — глухо, немо, Лишь время гонит дни, как подъяремный скот, Пустыня знойная, Как динамитный демон, Мозг из костей и кровь из жил сосет.
Еще для правды всей Не пробил час великий, Не стану прятаться, как хвост поджавший пес: От немоты твоей. Скопившей плач и крики, Спасут лишь молнии да громы гроз.
Когда моя заря Блеснет огнем багровым И стрелами лучей пронзит ночную тьму, То в сон твоих полей Ворвусь я гимном новым И знамя будущего подниму.
И зазвучит тогда Победно, полнокровно Посеянный в твоем песчаном сердце стих, И перекликнутся По-братски в нем любовно Израиль, СССР — две родины моих.
1929 Перевод М. Зенкевича
Я НЕ ТОТ...
Я не тот, я совсем не тот, За кого ты меня принимаешь. Повесть новых и старых забот Ты в глазах моих карих читаешь.
Не вылавливай взглядами грусть, Не проси рассказать все снова. Я не тот, ну и что же, — пусть, Принимай меня за другого.
Все равно ведь — не я, так он Иль другой тебе все расскажет, И на шею твою, как сон, Желтый камень луны привяжет.
С этим камнем пойдешь ко дну. Там все выдумки, как растенья. Ты сорвешь под водой одну И всплывешь русалочьей тенью.
А когда засмеется рассвет, Зубоскаля сквозь щели ставней, Приплетется другой поэт С той же песней, знакомой и давней.
Ты от каждого долю возьмешь: В этом — плач, в этом — смех, в этом — сила, И когда, утомившись, умрешь, — Не узнают, кого ты любила.
Мне до этого дела нет, Строк цветистых слагать не буду. Ты проходишь всю жизнь во сне, Я — путями бессонных будней.
Разучился, влюбляясь, млеть И в развалинах бредней рыться. На горячей библейской земле Я поденный батрак — не рыцарь.
Нет звезды у меня в руке — Я ее потерял на дороге. Помолчи о былой тоске И словами память не трогай.
Слов туманных покинув склеп, Сердце новое слово чует. И любовь для себя, как хлеб, Заработать трудом хочу я.
Чтоб не легким пухом плыла, А, как сокол, была крылата, И, как глыба руды, тяжела, И верна, как предсмертная клятва.
Я здесь не был уж целый год. Ничего обо мне ты не знаешь. Ведь не тот я, совсем не тот, За кого ты меня принимаешь...
1929 Перевод автора
НОЧИ ПОД НЕБОМ
1 И вновь, как серый змей, петляет мостовая, Подошвы бередит по вечерам она. И вновь привычный вид: над крышей застывая, Блевотиной марает мир луна.И вновь от фонарей обманчивою тенью Презренье к голоду холодное ползет. Весельем висельным у сердца в заточенье Ускорен пульс тоски, безумный ритм. И вот
Передо мной причал. Дверь ляскает свирепо, Глотая желтую тревогу горожан. И вывеска кричит, как красный глаз вертепа: «Кафе» и «Ресторан».
Здесь молоко рубах и пену дамских кружев Взбивает ночь-жонглер, крича и хохоча. Здесь гаснут головы, вися меж блюд и кружек, И грешная душа здесь тает, как свеча.
Из Евы брызжет смех, стекает в рот Адама, Но медь колоколов в нем но дрожит, звеня, Гниющей падалью усопшего удава Змий-искуситель лег меж этими двумя —
Труп страсти, изгнанный из райской кущи, Благословенная, пылающая плоть, Плоть, обреченная под нож секущий, Как в чреве женском нежеланный плод.
Молчат бескровные скелеты, разливая Улыбок судорожных ртуть, как письмена. Здесь, как на плахе, голова любая Ударом жизни с шеи снесена.
И чудится: тела сползли по водостокам, Все лица растеклись, подобные воде, И гаснут лампы глаз в узилище жестоком, Коварно выданные светом темноте.
И я вхожу сюда... Я сердце сжал в ладони: Наружу вырвалось — огня кровавый ком, И вот оно уже в болоте страсти тонет, Чтоб, как в чистилище, отмыться в нем.
2 Удушливого дыма след, Как паутина, — за плечами. В плащ равнодушия одет, Не весел Homo, не печален, И на соседа льет сосед Свой осовелый взгляд в молчанье.
«Что ж, сдвинем рюмки! — Тусклый звон. За ваше здравье и бездушье! Я первобытной скуки стон Вам опрокину прямо в уши. Вы, сударь, возвратитесь в дом, А мне куда, свиная туша?
Как мне смириться? Погляди — Негодованьем горло сжато, В ладонях сердце, а в груди Блеск молнии, грозы раскаты. Могу ль быть нежным, угодив К вам — в царство желтое разврата?
Вино в бокале как желток. И воздух желт, и стол, и стены, Маг наших дней, электроток, В глазах желтеет неизменно — Знак блуда. Желтый плен жесток. Как боль мне вызволить из плена?
Не бойся, братец, чужака. Ты закажи себе, пожалуй, Бифштекс из лучшего куска. Вот сердце — крови сгусток алый. Зачем на локоть пиджака Ты никнешь черепахой вялой?
Жуй на здоровье ужин свой, Перегрызай узлы аорты, Потом, устав молчать, запой, Как я заляжешь под забор ты: Внизу — короста мостовой. А сверху небеса простерты,
Что ж, мне без сердца веселей. В твой дом войдя, усну, как дома, А ты под небом коченей, В ладонь уткнись. Что? Не знакомо? Спи с милой, с Евочкой своей Под плеск дождя, под грохот грома!»
Звон стеклопада... Господин Вскочил, захлестнутый испугом. Дверь нараспашку. Миг один — И он нырнул за ближний угол. Вновь пусто, вновь я нелюдим, Ногами ночь пашу, как плугом.
3 Снова путь в ничто, и снова Я презреньем атакован, И гудит в мозгу, как овод, Друг и спутник — тишина. Ну куда мне в эту пору? Где опять приткнусь к забору? Где та кровля, под которой Мне ловить касаток сна?
Слева вянут, справа тонут Электричества бутоны, В омут полночи бездонный Погружаясь тут и там. В чарах ночи осовелой Шепот сдвоен —
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (18) »