Н. А. Бестужев Избранная проза

Н. А. Бестужев ^{(Я. Левкович)}

Имя Николая Александровича Бестужева давно вошло в историю русского революционного движения. Он — один из наиболее активных «действователей» по подготовке и проведению восстания 14 декабря. Но имя его с равным правом принадлежит русской культуре и русской литературе. Это был человек яркой индивидуальности. Поразительна разносторонность его дарований: художник, создавший уникальную галерею лиц своих «соузников» и их жен, замечательный механик-изобретатель, историк, экономист и политический мыслитель, наконец, писатель, дарование которого высоко ценили современники. «Николай Бестужев был гениальным человеком, — пишет Н. И. Лорер, — и, боже мой, чего он не знал, к чему не был способен?»^[1]

Н. Бестужев начал писать (но не успел завершить из-за декабрьских событий) историю русского флота, им написан трактат «О свободе торговли и промышленности» (1831), который является крупнейшим памятником экономической мысли декабристов, он серьезно занимался естественными науками, работал над усовершенствованием хронометров, изобрел упрощенный ружейный затвор. Кроме того, он был хорошим агрономом и мастеровым — токарем, золотых дел мастером. На поселении в Селенгинске он устроил обсерваторию для метеорологических наблюдений и, как вспоминает его сестра Елена, «даже был башмачником за спором»^[2].

Удивительный сплав талантов проявляется в различных сферах его деятельности, во всем, к чему бы он ни прикасался. В художнике Бестужеве мы видим историка, сохранившего потомству лица участников восстания, запечатлевшего в зрительных образах их жилища, быт, природу, которая их окружала. В Бестужеве-писателе постоянно ощущается пристальный взгляд наблюдательного ученого, в историографе декабристского движения — писатель, умевший сочетать стремление к максимальной точности в изображении подлинных событий с выражением собственной их оценки.

Александр Бестужев в зените своей славы Марлинского восклицал с горечью: «Но ты, Николай, для чего потерян ты для нашей словесности!»^[3] Сибирским «эаключенникам» запрещено было писать и тем более печататься. Но литературная жизнь декабристов и в каземате и потом на поселении не была прервана. Не прерывал ее и Николай Бестужев. Однако видеть свои произведения в печати ему уже не удалось. Сборник его очерков и повестей появился только в 1860 году, после смерти писателя.

В день 14 декабря фамилия Бестужевых как «главных зачинщиков бунта» разнеслась по столице прежде, чем стали известны имена Рылеева, Пестеля, Каховского, По городу пошло чье-то острое слово, что во всех беспорядках в России всегда замешаны Бестужевы^[4]. «Нас было пять братьев и все пятеро погибли в водовороте 14 декабря»^[5], — писал позднее Михаил Бестужев. Старшим из пяти был Николай.

Родился Н. Бестужев в 1791 году, в семье известного просветителя Александра Федосеевича Бестужева, «радищевца», друга и соратника И. П. Пнина, вместе с которым он издавал «Санкт-Петербургский журнал», орган радикальной политической мысли. А. Ф. Бестужеву принадлежит трактат «О военном воспитании», где он выступает против сословных привилегий, выдвигая единственной мерой значения человека в обществе его личные достоинства, сознание им своих обязанностей перед обществом. Прекрасный педагог, он сумел внушить свои идеи в собственной семье — прежде всего старшему сыну Николаю. А когда в 1810 году А. Ф. Бестужев умер и на старшего сына пала ответственность за воспитание младших, Николай сумел стать для них и наставником и идеалом человека и гражданина. Воспоминания Елены и Михаила, письма Александра Бестужевых свидетельствуют о безграничной любви к старшему брату и о его нравственном влиянии на всех членов семьи.

Николай Бестужев готовился стать моряком. Окончив в 1809 году кадетский корпус и пробыв в нем несколько лет воспитателем, он перешел на службу во флот, в 1815, 1817 и 1824 годах плавал в Голландию, Францию и Испанию, с 1819 года состоял помощником директора Балтийских маяков. В 1823 году он становится начальником Морского музея, занимается историей русского флота.

В Северное общество Н. Бестужев был принят Рылеевым в 1824 году, а с 1825 года он уже входит в думу общества. Принадлежа к наиболее революционно настроенной группе «северян», которые, подобно Пестелю, настаивали на расширении прав народного представительства и на освобождении крестьян с землею, он вместе с братом Александром был одним из главных помощников Рылеева накануне восстания. 14 декабря Бестужев привел на площадь Морской гвардейский экипаж, хотя уже несколько лет состоял при Адмиралтейском департаменте и к практической морской службе отношения не имел. On был одним из немногих декабристов, проявивших стойкость во время следствия: очень сдержанно отвечал на вопросы, признавая только то, что было известно Следственному комитету, умалчивая о делах тайного общества и почти не называя фамилий. О смелости ответов его на допросах вспоминают многие мемуаристы. И. Д. Якушкин писал: «В глазах высочайшей власти главная виновность Николая Бестужева состояла в том, что он очень смело говорил перед членами комиссии и очень смело действовал, когда его привели во дворец»^[6]. На допросах он сжато изобразил тяжелое состояние России. Уже и первом показании он сообщает: «Видя расстройство финансов, упадок торговли и доверенности купечества, совершенную ничтожность способов наших в земледелии, а более всего беззаконность судов, приводило сердца наши в трепет»^[7].

Передают слова Николая I после первого допроса, что Николай Бестужев — умнейший человек среди заговорщиков. Титулом «умнейшего человека» через полтора года царь наградит и Пушкина, и обоим «умнейшим» он будет стоить дорого — Пушкин окажется под тайным надзором, а Н. Бестужев будет осужден особенно строго. Именно поведение его на допросах, по-видимому, повлияло на решение суда. В «Списке лиц, кои по делу о тайных злоумышленных обществах предаются по высочайшему повелению Верховному уголовному суду», все осужденные были разделены на одиннадцать разрядов и одну внеразрядную группу. Николай Бестужев был отнесен ко II разряду, хотя материалы следствия не давали основания для столь высокого «чина». Очевидно, судьи понимали действительную роль и значение старшего Бестужева в Северном обществе. «Второразрядники» осуждались Верховным уголовным судом к политической смерти, то есть