поколения, переживших войну и голод, невозможно никакими доводами убедить в воздержанности в еде. Страдая утренними поносами, скрючиваясь то и дело от боли в печени, отравляя жизнь ближним своим несносным характером, – он будет, тем не менее, вставать в пять утра, (типичное время пробуждения и ухудшения самочувствия у пациентов с хроническим отравлением), греметь на кухне кастрюлями и половниками, готовить жирный плов из перемороженного неизвестно какой давности мяса или жарить не менее сомнительные окорочка, – а потом все это с каким-то экстатическим упоением пожирать. И снова мучиться, и медленно умирать, тупо уставясь в телевизор, и снова есть, есть, есть!

Ведущий мотив – все тот же страх. Разум, у кого он еще остался (вообще– то на такой диете эта функция отмирает первой), говорит, что нельзя наесться впрок, но пережитый отрицательный опыт и порожденный им страх упрямо твердит свое: есть! Есть больше, есть скорее, забивать холодильник едой, выкидывать протухшее и снова бежать в магазин!..

По этому лишь штриху можно представить весь ужас, что довелось пережить нашим несчастным старикам.

Как и сделать вывод, что маленькая фальшь порождает большую, а та, в свою очередь, – глобальную, которая фейерверком уже вполне весомых кирпичей рассыплется по нашим же головам. От "Утопии" Томаса Мора к "Капиталу" Карла Маркса, от "Антидюринга" – к обществу равных возможностей, где все заодно и нет места индивидуальным страхам, как и самому понятию индивидуальности; далее – к ненависти, голоду, полнейшей нравственной деморализации и… – все к тому же чувству абсолютной беспомощности и полнейшей уязвимости своей отдельно взятой персоны перед лицом жестокого и непредсказуемого мира, с чего когда-то все и началось.

Незрелое сознание заставляет людей кучковаться в банды на принципах этнических, географических и даже конфессиональных (не парадокс ли!). Неважен принцип, в конце концов, важно наличие некоего духовного барьера, по одну сторону которого я и мы, а по другую – все остальные. Важен лозунг: кто не с нами, тот против нас. Так спокойнее, уютнее. Девальвируя вселенские страхи до зримых очертаний тебе известных людей и вещей, наделяя эти страхи именем "враг", ты тем самым обретаешь позицию и успокаиваешься – нет, замолкает подсознание, его голос заглушает кипящий яростью напуганный разум, избавиться от страха можно только убив страх. Значит, нужно убивать. Неважно, кто и что перед тобой. Если ОНО из-за барьера, с той стороны, если ОНО напрямую ассоциируется с ощущением страха в тебе – это ОНО и будем убивать.

Незрелое сознание, сознание напуганного жизнью ребенка отметает любую возможность альтернативного взгляда на вещи, любую возможность существования иной системы координат, иных жизненных позиций, жизненных ценностей, иного мерила этих ценностей…

И не стоит ломать голову, откуда берутся нравственные уроды, нелюди в человеческом обличье, террорист, прикрывающий семьдесят килограммов собственной перепуганной плоти беспомощным заложником – все оттуда же. Из детских сказок про Бабу-ягу, вовремя не рассказанных ему заботливой нянюшкой, из детских инфекций, которыми он вовремя не переболел, из нашего социального устройства, в конце концов, и наших заблуждений.

Можно прожить жизнь, сложив руки перед грядущим Небытием. Можно, отбросив лишние мысли, просто делать свое дело, растить детей. Можно всю жизнь карабкаться тернистыми склонами самосовершенствования, можно растворить свое "Я" в религиозном экстазе…

Все позиции будут равновелики. Потому что в мире сущего истинно все. Неистинно лишь отношение человека к Сущему и к самому себе. На мой взгляд, именно род смерти определяет, насколько истинной была позиция человека в жизни. Старушка-молочница, у которой я брал когда-то молоко, умерла, как и жила, – прекрасно: подоила корову, пришла домой, легла и больше не встала.

Мы по привычке считаем взрослым человека, перешагнувшего некий возрастной рубеж, получившего паспорт. Собственно, в нашей системе координат нет места другим привычкам и другим взглядам. И хотя очевидно всякому, что все негативные стороны жизни в социуме – от терроризма до коррупции – есть следствие душевного изъяна конкретного человека или группы людей, следствие элементарной душевной незрелости – наша наука психология явно пасует перед практическим решением таких проблем.

Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя – с этим высказыванием основоположника бунтарской философии следует согласиться. Но жить в обществе и быть свободным от страхов, на которых это общество выстроено и покоится – вполне возможно. Страх делает человека уязвимым в первую очередь к тем факторам, которые этот страх вызывают. Не стоит строить сложных теорий, экстраполировать эту сильнейшую эмоцию по воображаемой оси времени в некое будущее и готовить ей некую нишу-капкан в поле житейских вероятностей. Не ищите пределов времени, свое прошлое и свое будущее мы несем с собой, и первое достаточно жестко если не программирует, то предопределяет второе.

Страх – это беспокойство, тревога, боль, ненависть, обида, жадность… Все это лица одной эмоции. И может ли быть счастлив человек с таким грузом? Истинно счастливым может быть только истинно свободный. Пока человек боится, он несвободен.

И как тут не процитировать Чехова с его "По капле из себя раба…?" Как только этот процесс набирает силу, у человека появляется право выбора – право свободного человека. Феноменально ощущение Я, в ноумене страх, уходит в ноумен ощущение Я – и появляется феномен любви. Подлинное воплощение в своем теле, а своей персоны – в мире, в условиях планеты Земля, прекрасной, в общем-то, планеты, что там говорить, – возможно только на путях слияния с этой планетой, с силами, что здесь господствуют, на путях смирения и полного приятия того, что есть, что случилось и что случится. Мы все, все человечество – лишь материальный субстрат для проявления, реализации иной волны.

Человеку в этом мире отведена роль статиста, наблюдателя до тех пор, пока не умерли в нем страхи. Появляется феномен любви, и тогда вдруг становятся востребованными все качества личности: его интеллект, теневые или светлые стороны его души, мироощущение, и, конечно, ощущение собственного "Я". И тогда уже во многом от самого человека зависит, от его внутреннего выбора, станет ли он сам событием или уйдет со сцены все тем же статистом. Свобода и счастье – это элементарная любовь к окружающему миру. Так легко, и так сложно…

Обществом рабов, обществом напуганных людей проще манипулировать и управлять. Вся история человеческих сообществ – это история