не стерла пыль с часов.

Знакомые вещи, старые друзья, приветствовали ее возвращение. Где-нибудь здесь должно быть незаконченное рукоделие, недочитанная книга. "О Стивен! Вот и кончилась наша сказка – теперь уже навсегда." К глазам подступили слезы, и Корделия смахнула их рукой. Да, это настоящий конец. Не осталось ни малейшей надежды. Сердце грозило разорваться от боли. Легко сказать – вернуться, но где-то в глубине души она все еще любила его. Не так, как прежде. Жалко, что рядом нет Прайди, с его логикой и неотразимыми аргументами. Если бы ей хватило мужества, она бы сейчас снова убежала вместе с Яном – куда угодно, лишь бы подальше от этого огромного, угрюмого дома, с лавиной воспоминаний, тайными взлетами и падениями ее духа, ее жизни.

Корделия в отчаянии, почти в панике, оглянулась кругом. Если бы можно было чем-нибудь занять руки, ум – какой-нибудь простой, будничной работой! Что делать?

Холлоуз начал спускаться по лестнице. Нужно сейчас же идти наверх, вместе с Яном, пока у нее хватает духу. Она обернулась.

– Ян, ты мне нужен. Пойдем, поздороваемся с дедушкой.

На лестничной площадке она на мгновение замерла. Может, сначала зайти к себе? Нет. Мужайся, Корделия. Сейчас или никогда. Она подошла к двери и постучала. Оттуда послышалось:

– Войдите.

Он сидел у огня и даже не обернулся. В просторном черном халате он казался бесформенной глыбой, над которой возвышалась величественная голова с седой шевелюрой.

– Что там такое?

Корделия прокашлялась и вдруг поняла, что в комнате еще кто-то есть. У окна стоял Роберт Берч. Поэтому она отвлеклась и пропустила первый взгляд мистера Фергюсона. Когда же она снова повернулась к нему, он медленно вставал, держась за кресло. Их взгляды встретились. В комнате было полутемно, но она видела, как у него ходят желваки.

– Мы вас не ждали, – почти без всякого выражения.

– Да. Я не предупредила…

Не глядя, она чувствовала на себе дружелюбный взгляд Роберта, выражавший радость… нечто большее, чем радость…

– Вы больны?

– А, пустяки, пройдет, – старик бросил на нее проницательный взгляд. – Вы поэтому вернулись?

– Нет. Я не знала…

Ей показалось, что он удовлетворенно кивнул. Роберт сказал:

– Это нервный шок. Ничего серьезного. Просто ему нужно отдохнуть и успокоиться.

– Дедушка, – Ян отпустил юбку матери. – Дядя Прайди водил меня в зоопарк. Я видел паровоз с десятью колесами!

Мистер Фергюсон неуверенно посмотрел на малыша.

– С десятью колесами?

Ян еще что-то сонно лепетал. Корделия взглянула на Роберта. В его глазах также мелькнула неуверенность. Он понизил голос.

– Я здесь уже давно. Это самое меньшее, что я мог сделать. Вы вернулись… насовсем?

– Не знаю, – несчастным голосом ответила Корделия. – Может быть… на какое-то время…

– Корделия…

– Да?

– Позвольте мне первому сказать вам: добро пожаловать!

– Спасибо, Роберт.

Она вспыхнула, охваченная нежданным теплом, во власти смешанных чувств, слабости, готовая разрыдаться. Потом бросила взгляд на мистера Фергюсона и увидела, что он не слушает Яна. Знакомый стальной блеск в глазах, но без прежней агрессивности…

– Что вы сказали?

– Вы прочли мою записку?

– Да.

– Я подумала, – сказала Корделия. – Кажется, я была неправа. Если можно, я хотела бы остаться… хотя бы на время…

С минуту он вглядывался в нее, словно пытаясь разобраться в противоречивых мотивах, импульсах, которые овладели ею и в которых она никогда не признается. Он опустил руку на голову внука и погладил ее.

Потом вдруг резко протянул руку – одним из своих старых царственных жестов:

– Тогда и мне позвольте сказать: добро пожаловать домой!