эпохи и среды.

Средневековое японское общество имело жесткую иерархическую структуру, где каждый знал свое место и назначение в жизни семьи, клана и государства. Верхушку общественной пирамиды (или общественного муравейника) составлял класс воинов-самураев, крепко державших власть в своих мощных руках. Самураи, в свою очередь, всецело подчинялись верховному вождю — сегуну.

Сёгун присягал на верность (по крайней мере, на бумаге) японскому императору, непосредственному наследнику богов.

Фактически же средневековые японские сегуны обладали абсолютной властью, подкрепляя свою волю мечами служивших им самураев.

Амбиции самураев сдерживались добровольным кодексом поведения бусидо (буквально «путь воина» — от буси, «воин», и до, «путь»),

Бусидо предписывал самураям встречать врагов лицом к лицу и гибнуть с мечом в руке от руки равного или, в худшем случае, от своей собственной руки — посредством ритуального самоубийства (сэппуку или харакири), целью которого было восстановление потерянной чести.

Кодекс бусидо был идеалом, к которому стремились все самураи, но которому далеко не все они соответствовали. В то время как идеал был поистине величественным и все общим, на практике каждый отдельный самурай толковал и воплощал его согласно своим мелким частным интересам. Неудивительно, что кодексом бусидо могли пренебрегать, когда это было целесообразно и выгодно. Решающее значение имел факт победы, даже если для ее достижения требовалось нарушить кодекс. Победителю прощается все.

Простолюдины были обязаны почитать кодекс бусидо, то есть выполнять все приказы самураев как лиц, занимающих по отношению к ним более высокое положение.

Любого простолюдина, осмелившегося бросить вызов системе в целом или навлечь на себя гнев любого отдельного самурая, ждала неминуемая и жестокая кара.

Но не все раболепствовали перед господами самураями. В лесистой центральной части Японии жило несколько кланов, известных под общим названием «синоби». Сегодня мы их знаем как ниндзя.

Синоби не руководствовались в своих действиях кодексом бусидо и были не робкого десятка.

Являясь простыми крестьянами, синоби по идее должны были подчиняться нормам «цивилизованного» японского общества, но на практике ни синоби вообще, ни ниндзя синоби в частности не придавали никакого значения самурайским правилам поведения, особенно когда дело доходило до боевых действий.

Если бы ниндзя принимали навязываемые им «правила игры», то, изначально находясь в невыгодном положении, они давали бы своим противникам-самураям дополнительное преимущество.

Подобно современным террористам, ниндзя наносили удар там, где их меньше всего ждали, используя методы, призванные все лить максимальный ужас в тех, кто оставался в живых.

В отличие от самурая, чье чувство преданности могло разделяться между его императором, его сегуном и его кланом и семьей, ниндзя синоби был предан только своему клану.

Поскольку ниндзя не могли носить оружие (правом ношения оружия обладали только самураи), они редко сходились в открытом бою с самураями, предпочитая нападать исподтишка и сражать врага-самурая прежде, чем тот успевал догадаться, что где-то рядом убийца.

Основу боевого стиля ниндзя составляли и составляют молниеносные устрашающие атаки в партизанской манере «ударил и убежал».

Подобно тому, как современный обыватель чувствует себя беззащитным перед неуловимыми террористами, нападающими «из-за угла» без соблюдения «правил приличия», принятых в «цивилизованном бою», так и самураи средневековой Японии чувствовали себя бессильными противостоять ниндзя.

Несмотря на численное превосходство и, как следовало бы ожидать, более высокий боевой дух, самураи оказывались не в состоянии противодействовать ниндзя, появлявшимся «без предупреждения» в самых неожиданных местах, сеявшим опустошение и панику и столь же внезапно исчезавшим.

Самураи никогда не уважали ниндзя, но они очень быстро научились бояться этих самозваных воинов.

Заметим, что нападать на врага со спины или травить его ядом считалось у самураев зазорным.

Для ниндзя подобная эффективная практика диктовалась элементарным здравым смыслом. С точки зрения синоби дать противнику шанс нанести ответный удар было неразумно.

Самураи считали, что ниндзя ведут себя в высшей степени не по-джентльменски, когда убегают, не давая противнику возможности помериться с ними силой в открытом бою.

Ниндзя понимал, что смерть есть смерть, независимо от того, откуда она приходит. Как и в случае их коллег по ремеслу убийц, которых так же ненавидели и так же презирали, — ближневосточных хагии-шин, или ассассинов-убиш (Лунг, 1997В), и индийских сидхов, или тагов-душителей (Лунг, 1995), — главным оружием в арсенале ниндзя был террор.

В XVI веке был период, когда ужасных ниндзя синоб и боялись и ненавидели настолько сильно, что за одно упоминание слова «ниндзя» закон предусматривал смертную казнь.

Ниндзя вполне заслуживали свою репутацию, так как использовали все мыслимые и немыслимые методы убийства и насилия по отношению к любому, у кого хватало глупости бросить им вызов, и одновременно вселяли непреходящий и парализующий ужас в тех, кого соизволяли оставить в живых.

Эти методы включали в себя великое множество тактических приемов, средств и уловок, призванных внушать врагам ужас и страх. Это не означает, что средневековые ниндзя были похожи на тех картинно экипированных «супервоинов», какими их нам показывают в кино. Совсем наоборот.

Реальные ниндзя синоби обычно действовали небольшими отрядами, где за каждым в каждой конкретной операции была закреплена одна, максимум две функции. Таким образом, боевые действия ниндзя больше напоминали тщательно спланированные и эффективно проведенные операции современных «отрядов особого назначения» или «морских котиков» в ВМФ США, где специализированные роли отдельных членов команды частично перекрывают одна другую, что гарантирует успех операции.

Типичная картина выглядела так.

Во время выполнения задания один ниндзя, специалист по проникновению на территорию врага, будь то крепость или огороженный лагерь, «готовил почву» для вторжения, а именно: взламывал запоры, закреплял веревочные лестницы и т. д.

Как только он заканчивал свою «черную» работу, второй ниндзя, эксперт по безоружному бою (тай-дзюцу), быстро и бесшумно снимал мешавших часовых, в то время как третий член команды приступал к собственно убийству, иногда совершая его тихо и незаметно, иногда предварительно допрашивая свою жертву.

Между тем четвертый ниндзя