- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (11) »
услышу голоса кукушки,
И дерево не спрячется в снегу,
Но среди этих сосен, на опушке,
Я снова с детством встретиться могу.
Звенят иголки сосен: жили-были… А я сугробы родиной зову, И этих льдов густую синеву, И сосен тех слова, слова чужие.
Быть может, только перелетным птицам, Которых держит в небе взмах крыла, Известно, как с разлукою смириться.
О сосны! Родилась я вместе с вами, Два раза вместе с вами я росла – И в тот, и в этот край вросла корнями.
1954 Перевел Владимир Глозман
* Это счастье! И как его вынести всё же Мне, ненастьям обученной жизнью? Из окна одиночества каждый прохожий Мне как весть из далёкой отчизны.
Ещё свет по глазам не ударил и рядом Не воздвигло сияние стену Перед уличным людом и голодом взгляда, Пред чужой и влюблённой Вселенной.
И я стану как те, что проходят по небу На свинцовых ногах . Как скажу я «Не надо» Тебе, позднее, хрупкое счастье и небыль, Луч весенний в сезон листопада.
* Дышать, любить — безмерная свобода. Куда ни посмотрю – повсюду образ твой Под кровлей дома и под небосводом, В сиротстве праздничном, в беседе круговой.
В час неприступный и холодный отдаленья, Когда ты в стороне и отчуждён, клянусь, Мой, как мотив или дорожное моленье, Ты навсегда у памяти в плену.
Чист воздух гор. Не разделяй, не властвуй. Как гибок и высок твой невесомый путь, Как в сердце мне вместить тревогу счастья И бесподобную свободу не спугнуть!
* Так ветви тяжелы, и если плод падёт В траву беззвучно, мы и не заметим И не узнаем, что в пустыне где-то Нагое дерево стоит и снова ждёт.
Но мы с тобой не зря тот ужас гнали Плодоношения, тот страх, что изначален, И в свете осуждён ночною тьмой.
Замри, замри. Тебе, сердечко, дали Прожить всю вечность маленькую Счастья и смерть его узреть самой.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
* Так прекрасна дорога, — промолвил мальчик. Так тяжела дорога, — промолвил отрок. Так длинна дорога, — промолвил мужчина. Старик присел отдохнуть на краю дороги.
Закат седину окрасил в золото и багрянец. Трава под ногами сверкала росой вечерней. Последняя птица дневная над ним распевает: -Ты вспомнишь ли, как была хороша, трудна и долга дорога?
* Ты сказал: День гонит день и ночь ночь догоняет. Вот наступают дни, — ты сказал в своём сердце. И увидишь вечер и утро в окне сменяют друг друга И скажешь: Ведь нового нет ничего под солнцем.
И вот ты состарился и поседел, насытился днями Твои сосчитаны дни и дОроги семикратно, И ты знаешь, что каждый день – последний под солнцем, И ты знаешь, что нов каждый день под солнцем.
* Учи меня, Господь, молиться, восхвалять Увядшего листка секрет и спелый плод, И величайшую из всех свобод: Знать, видеть, ощущать, проигрывать, желать.
Учи уста благословлять и воспевать, Как обновился день, сменяя ночь с утра, Чтобы не стал как тот, что был ещё вчера, Чтобы ему привычкою не стать.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
Болезнь моя проклятая! У света Любовью называется она. Как я к себе презрением полна! О, если бы ты знал, как тяжко это!
Волос моих коснулась седина — С годами делаться мудрей должна. Но вот мой взгляд остался без ответа, И я унижена, посрамлена.
Зачем в свой ясный, предосенний день Должна страдать я, от любви робея, Должна робеть я, горестно любя? А ночью, как бы пряча душу в тень, Не ведая стыда, тянусь к тебе я И лишь тебя зову, хочу тебя!
Перевод Рахиль Баумволь
* Кто измерит сиянье, что угасает навечно, В час последний, когда очи смежит человек, Что за виденье стояло меж ним и солнечным светом, Луч на ресницах играл, зренье пока не ушло. Глянь на расткрытые губы между ничем и открытым, На холодеющий лоб – мир, что пропал без следа.
* Это старое море. Безрадостно в нём на причале далью пленённым судам в алых своих парусах, Девам весёлым подобны, что в дом воротились отцовский – В дом старика-ворчуна, что их радость не в силах вместить Вновь он кипит и бурчит, вновь доказать им пытаясь, Лир, тиран дочерей, что хладнокровен и прав. Берег чужой их манит, но собирутся в дорогу, Вкусом солёной слезы берег златой окропят.
* Только один драгоценный камень дал друг мне на память. День расставанья на нём. Он мне надгробьем стоит.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
Как мчались поезда! Воспоминанья О родине над рельсами горят. Бурлящая вода, мечей бряцанье.
Впивался в ночи мучеников взгляд, Куда-то увозимых. Жизнь молчала. Тень от ветвей, осколки света, ад —
Во тьме окна. Молитва зазвучала, И чей-то шёпот вдруг рассказом стал О сыне и о доме у причала.
Как безвозвратно мчались поезда.
Перевод А. Пэнна
* А если я молитву позабуду? А если через первые врата Прорвётся плач сквозь запертые двери? Нет, лучше и пытаться спать не буду. Я не могу, я не могу, –
А если вдруг в распахнутые окна Мрак выломится чёрным кубом Из тёмных комнат в день? А если я молитву позабуду?
Всегда, всегда, идёт тот путь оттуда В то место пресловутое, всегда. Ведь были слово, колдовство и чудо, Но не запомнили молитву губы.
* Ты говоришь мне, что не жжёт огонь, Что ты проходишь между языков Моих ночей и не сжигает он.
«Звук плача этого неслышим. И таков», — ты говоришь мне, — твой безмолвный сон. Сновидишь ты, а я свободен от оков».
И ты идёшь, цел, надо всеми вознесён Меж терниев моих. На всём печать Безмолвия и мой безгласен сон. Хочу кричать, кричать, кричать, кричать –
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
Ещё был у него тогда запах морской, Кожуры апельсина, ракушек, предлетнего зноя, И была эта магия необъяснимой такой И вернуться хотелось мне в то сновиденье цветное.
Свет и море вокруг. Сто блестящих колец Сохранили ему вкус солёный томленья –
Дюны, ждущие влаги, страсть юных сердец,
Звенят иголки сосен: жили-были… А я сугробы родиной зову, И этих льдов густую синеву, И сосен тех слова, слова чужие.
Быть может, только перелетным птицам, Которых держит в небе взмах крыла, Известно, как с разлукою смириться.
О сосны! Родилась я вместе с вами, Два раза вместе с вами я росла – И в тот, и в этот край вросла корнями.
1954 Перевел Владимир Глозман
О СЧАСТЬЕ
* Это счастье! И как его вынести всё же Мне, ненастьям обученной жизнью? Из окна одиночества каждый прохожий Мне как весть из далёкой отчизны.
Ещё свет по глазам не ударил и рядом Не воздвигло сияние стену Перед уличным людом и голодом взгляда, Пред чужой и влюблённой Вселенной.
И я стану как те, что проходят по небу На свинцовых ногах . Как скажу я «Не надо» Тебе, позднее, хрупкое счастье и небыль, Луч весенний в сезон листопада.
* Дышать, любить — безмерная свобода. Куда ни посмотрю – повсюду образ твой Под кровлей дома и под небосводом, В сиротстве праздничном, в беседе круговой.
В час неприступный и холодный отдаленья, Когда ты в стороне и отчуждён, клянусь, Мой, как мотив или дорожное моленье, Ты навсегда у памяти в плену.
Чист воздух гор. Не разделяй, не властвуй. Как гибок и высок твой невесомый путь, Как в сердце мне вместить тревогу счастья И бесподобную свободу не спугнуть!
* Так ветви тяжелы, и если плод падёт В траву беззвучно, мы и не заметим И не узнаем, что в пустыне где-то Нагое дерево стоит и снова ждёт.
Но мы с тобой не зря тот ужас гнали Плодоношения, тот страх, что изначален, И в свете осуждён ночною тьмой.
Замри, замри. Тебе, сердечко, дали Прожить всю вечность маленькую Счастья и смерть его узреть самой.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
ПЕСНИ КОНЦА ПУТИ
* Так прекрасна дорога, — промолвил мальчик. Так тяжела дорога, — промолвил отрок. Так длинна дорога, — промолвил мужчина. Старик присел отдохнуть на краю дороги.
Закат седину окрасил в золото и багрянец. Трава под ногами сверкала росой вечерней. Последняя птица дневная над ним распевает: -Ты вспомнишь ли, как была хороша, трудна и долга дорога?
* Ты сказал: День гонит день и ночь ночь догоняет. Вот наступают дни, — ты сказал в своём сердце. И увидишь вечер и утро в окне сменяют друг друга И скажешь: Ведь нового нет ничего под солнцем.
И вот ты состарился и поседел, насытился днями Твои сосчитаны дни и дОроги семикратно, И ты знаешь, что каждый день – последний под солнцем, И ты знаешь, что нов каждый день под солнцем.
* Учи меня, Господь, молиться, восхвалять Увядшего листка секрет и спелый плод, И величайшую из всех свобод: Знать, видеть, ощущать, проигрывать, желать.
Учи уста благословлять и воспевать, Как обновился день, сменяя ночь с утра, Чтобы не стал как тот, что был ещё вчера, Чтобы ему привычкою не стать.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
СОНЕТ ПЕРВЫЙ (Из цикла "Любовь Терезы дю Мён")
Болезнь моя проклятая! У света Любовью называется она. Как я к себе презрением полна! О, если бы ты знал, как тяжко это!
Волос моих коснулась седина — С годами делаться мудрей должна. Но вот мой взгляд остался без ответа, И я унижена, посрамлена.
Зачем в свой ясный, предосенний день Должна страдать я, от любви робея, Должна робеть я, горестно любя? А ночью, как бы пряча душу в тень, Не ведая стыда, тянусь к тебе я И лишь тебя зову, хочу тебя!
Перевод Рахиль Баумволь
ОСТРАКОНЫ
* Кто измерит сиянье, что угасает навечно, В час последний, когда очи смежит человек, Что за виденье стояло меж ним и солнечным светом, Луч на ресницах играл, зренье пока не ушло. Глянь на расткрытые губы между ничем и открытым, На холодеющий лоб – мир, что пропал без следа.
* Это старое море. Безрадостно в нём на причале далью пленённым судам в алых своих парусах, Девам весёлым подобны, что в дом воротились отцовский – В дом старика-ворчуна, что их радость не в силах вместить Вновь он кипит и бурчит, вновь доказать им пытаясь, Лир, тиран дочерей, что хладнокровен и прав. Берег чужой их манит, но собирутся в дорогу, Вкусом солёной слезы берег златой окропят.
* Только один драгоценный камень дал друг мне на память. День расставанья на нём. Он мне надгробьем стоит.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
Как мчались поезда...
Как мчались поезда! Воспоминанья О родине над рельсами горят. Бурлящая вода, мечей бряцанье.
Впивался в ночи мучеников взгляд, Куда-то увозимых. Жизнь молчала. Тень от ветвей, осколки света, ад —
Во тьме окна. Молитва зазвучала, И чей-то шёпот вдруг рассказом стал О сыне и о доме у причала.
Как безвозвратно мчались поезда.
Перевод А. Пэнна
ПОЛОСА ДУРНЫХ СНОВ
* А если я молитву позабуду? А если через первые врата Прорвётся плач сквозь запертые двери? Нет, лучше и пытаться спать не буду. Я не могу, я не могу, –
А если вдруг в распахнутые окна Мрак выломится чёрным кубом Из тёмных комнат в день? А если я молитву позабуду?
Всегда, всегда, идёт тот путь оттуда В то место пресловутое, всегда. Ведь были слово, колдовство и чудо, Но не запомнили молитву губы.
* Ты говоришь мне, что не жжёт огонь, Что ты проходишь между языков Моих ночей и не сжигает он.
«Звук плача этого неслышим. И таков», — ты говоришь мне, — твой безмолвный сон. Сновидишь ты, а я свободен от оков».
И ты идёшь, цел, надо всеми вознесён Меж терниев моих. На всём печать Безмолвия и мой безгласен сон. Хочу кричать, кричать, кричать, кричать –
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
И У ГОРОДА БЫЛО...
Ещё был у него тогда запах морской, Кожуры апельсина, ракушек, предлетнего зноя, И была эта магия необъяснимой такой И вернуться хотелось мне в то сновиденье цветное.
Свет и море вокруг. Сто блестящих колец Сохранили ему вкус солёный томленья –
Дюны, ждущие влаги, страсть юных сердец,
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (11) »