футбольный тотализатор».
Товарищам стоило бы лучше и дальше делать друг другу «потешные» доклады, так как «нелегальная (согласно законам ГДР) азартная игра» драматично заострила ситуацию. Автор и другой товарищ выиграли все ставки тотализатора на сумму 140 марок ГДР, что настолько не понравилось третьему товарищу, что тот начал громко протестовать. Опечаленный горьким проигрышем в игре неудачник упрямо напивался с чекистской последовательностью: «У него уровень алкоголя в течение времени поднимался, и он протестовал дальше. Около 22.00 ч. его уложили спать. Как бы не так! Лишь слегка одетый он через несколько минут стоял посреди стола и: «Я протестую, я протестую»». Наша симпатия тут явно должна принадлежать этому одинокому протестанту, ведь где это слыхано, чтобы чекист возмущался бы против чего-нибудь. Этого нельзя было терпеть, и потому упрямца просто вывели из строя чем-то вроде «коктейля Молотова»: «Тогда я прибег к недостойному оружию. В нашем распоряжении был целый бар с напитками, которые мы могли смешивать сами. Я смешал несколько сортов крепкого коньяка, ликеры и т. д., добавил пикантные пряности и размешал все так, чтобы получился трудноопределимый бульон. Я передал «смертельный напиток» товарищу М. со словами: «Если ты это выпьешь, то получишь свою ставку назад». Он выпил и отключился на следующие десять часов, естественно, без своей ставки». Наше робкое «но, товарищи, фу, как можно», пожалуй, затихло бы, не будучи услышанным, в этом уютном веселом кругу, так как: «Наше расположение духа и хорошее настроение поднялись настолько, что примерно в полночь все служащие дома уже праздновали вместе с нами. Их мнение было: «Чего-то подобного у нас никогда еще не было». Я наверняка навсегда сохраню это мероприятие в памяти. Это было хорошее приключение и прекрасный вечер». Тут вполне можно себе представить, как все товарищи — мужчины и женщины, с вокальным исполнением песенки «Humba humba Täterä», с «потешными» картонными колпачками на красивых головах, и выстроившиеся для полонеза, затаскивали друг друга в постель.
Но не такие преувеличенно вакхические торжества были апогеем чекистского счастья. Настоящую радость товарищи черпали из совсем другого источника. Некий благодарный сотрудник РГМ/С сообщает нам об этом с взволнованными словами. Его трогательное сообщение озаглавлено «Сюрприз»: «Я быстро просмотрел список кандидатов и порадовался за многих известных и заслуженных товарищей, которых я лично знаю по общей работе, и за их кандидатуры. Тут мой сосед толкнул меня и сказал: — Поздравляю. Я спросил: — С чем? — Ну, - сказал он, — если ты уже читаешь, то читай внимательно, или ты такой скромный? Да, товарищи, что тут сказать, в алфавитной последовательности это было за Mä-Mei. Я снова и снова прочитал и подумал, вероятно, есть еще другой человек с той же фамилией, но, все же, это была реальность, я присутствовал в списке как кандидат. Чувство, которое двигало мною, трудно описать. Счастье, гордость и мысль о том, что теперь ты должен доказать, что достоин этого, работать еще больше».
Орден за заслуги перед Отечеством? Высокая премия? Поездка на Черное море? Или даже «Трабант» вне списка очередников?… Нет, счастливчик смог поехать в 1981 году на X партийный съезд СЕПГ, чтобы шесть дней слушать там путеводные речи вождей. Прекрасно, товарищ, теперь ты смог разок почувствовать лично себя по-настоящему уважаемым. Но нет: «Тогда я подумал обо всех товарищах нашего коллектива и осознал, что это высокая коллективная награда, и твердо решил сделать все, что в моих силах, и достойно представить коллектив».
В верности этому коллективизму снова и снова буквально клялись во всех сохранившихся предварительных разработках для создания хроники РГМ/С в 1982 году. Никто ничего не сообщал о каких-то делах отдельных людей. Предписанное сверху чувство общности, безусловно принятое сотрудниками также и для их свободного времени, должно было создавать нечто вроде «корпоративного духа». Индивидуальные занятия на досуге легко могли принести дурную славу чего-то нелегального. Так фельдфебель Штефан А. в феврале 1983 года получил служебный выговор со следующим обоснованием: «Товарищ фельдфебель А., занимаясь своим хобби как филателист, в течение длительного периода поддерживал стабильные контакты с несколькими партнерами по обмену в ГДР, а также в Советском Союзе, не выполнив при этом своей обязанности сообщить о таких контактах своему начальству». Вместо того, чтобы заниматься на досуге таким «чудаковатым» занятием, товарищу стоило бы лучше в дурачиться в коллективе.
Товарищам стоило бы лучше и дальше делать друг другу «потешные» доклады, так как «нелегальная (согласно законам ГДР) азартная игра» драматично заострила ситуацию. Автор и другой товарищ выиграли все ставки тотализатора на сумму 140 марок ГДР, что настолько не понравилось третьему товарищу, что тот начал громко протестовать. Опечаленный горьким проигрышем в игре неудачник упрямо напивался с чекистской последовательностью: «У него уровень алкоголя в течение времени поднимался, и он протестовал дальше. Около 22.00 ч. его уложили спать. Как бы не так! Лишь слегка одетый он через несколько минут стоял посреди стола и: «Я протестую, я протестую»». Наша симпатия тут явно должна принадлежать этому одинокому протестанту, ведь где это слыхано, чтобы чекист возмущался бы против чего-нибудь. Этого нельзя было терпеть, и потому упрямца просто вывели из строя чем-то вроде «коктейля Молотова»: «Тогда я прибег к недостойному оружию. В нашем распоряжении был целый бар с напитками, которые мы могли смешивать сами. Я смешал несколько сортов крепкого коньяка, ликеры и т. д., добавил пикантные пряности и размешал все так, чтобы получился трудноопределимый бульон. Я передал «смертельный напиток» товарищу М. со словами: «Если ты это выпьешь, то получишь свою ставку назад». Он выпил и отключился на следующие десять часов, естественно, без своей ставки». Наше робкое «но, товарищи, фу, как можно», пожалуй, затихло бы, не будучи услышанным, в этом уютном веселом кругу, так как: «Наше расположение духа и хорошее настроение поднялись настолько, что примерно в полночь все служащие дома уже праздновали вместе с нами. Их мнение было: «Чего-то подобного у нас никогда еще не было». Я наверняка навсегда сохраню это мероприятие в памяти. Это было хорошее приключение и прекрасный вечер». Тут вполне можно себе представить, как все товарищи — мужчины и женщины, с вокальным исполнением песенки «Humba humba Täterä», с «потешными» картонными колпачками на красивых головах, и выстроившиеся для полонеза, затаскивали друг друга в постель.
Но не такие преувеличенно вакхические торжества были апогеем чекистского счастья. Настоящую радость товарищи черпали из совсем другого источника. Некий благодарный сотрудник РГМ/С сообщает нам об этом с взволнованными словами. Его трогательное сообщение озаглавлено «Сюрприз»: «Я быстро просмотрел список кандидатов и порадовался за многих известных и заслуженных товарищей, которых я лично знаю по общей работе, и за их кандидатуры. Тут мой сосед толкнул меня и сказал: — Поздравляю. Я спросил: — С чем? — Ну, - сказал он, — если ты уже читаешь, то читай внимательно, или ты такой скромный? Да, товарищи, что тут сказать, в алфавитной последовательности это было за Mä-Mei. Я снова и снова прочитал и подумал, вероятно, есть еще другой человек с той же фамилией, но, все же, это была реальность, я присутствовал в списке как кандидат. Чувство, которое двигало мною, трудно описать. Счастье, гордость и мысль о том, что теперь ты должен доказать, что достоин этого, работать еще больше».
Орден за заслуги перед Отечеством? Высокая премия? Поездка на Черное море? Или даже «Трабант» вне списка очередников?… Нет, счастливчик смог поехать в 1981 году на X партийный съезд СЕПГ, чтобы шесть дней слушать там путеводные речи вождей. Прекрасно, товарищ, теперь ты смог разок почувствовать лично себя по-настоящему уважаемым. Но нет: «Тогда я подумал обо всех товарищах нашего коллектива и осознал, что это высокая коллективная награда, и твердо решил сделать все, что в моих силах, и достойно представить коллектив».
В верности этому коллективизму снова и снова буквально клялись во всех сохранившихся предварительных разработках для создания хроники РГМ/С в 1982 году. Никто ничего не сообщал о каких-то делах отдельных людей. Предписанное сверху чувство общности, безусловно принятое сотрудниками также и для их свободного времени, должно было создавать нечто вроде «корпоративного духа». Индивидуальные занятия на досуге легко могли принести дурную славу чего-то нелегального. Так фельдфебель Штефан А. в феврале 1983 года получил служебный выговор со следующим обоснованием: «Товарищ фельдфебель А., занимаясь своим хобби как филателист, в течение длительного периода поддерживал стабильные контакты с несколькими партнерами по обмену в ГДР, а также в Советском Союзе, не выполнив при этом своей обязанности сообщить о таких контактах своему начальству». Вместо того, чтобы заниматься на досуге таким «чудаковатым» занятием, товарищу стоило бы лучше в дурачиться в коллективе.
