Весна прилетела; обкинулся зеленью куст;

Вот цветов у куста, оживленного снова,

Коснулся шипка молодого

Дыханьем божественных уст —

И роза возникла, дохнула, раскрылась, прозрела,

Сладчайший кругом аромат разлила и зарей заалела.

И ангел цветов от прекрасной нейдет

И, пестрое царство свое забывая

И только над юною розой порхая,

В святом умиленьи поет:

Рдей, царица дней прекрасных!

Вешней радостью дыша,

Льется негой струй небесных

Из листков полутелесных

Ароматная душа.

Век твой красен, хоть не долог:

Вся ты прелесть, вся любовь;

Сладкий сок твой – счастье пчелок;

Алый лист твой – брачный полог

Золотистых мотыльков.

Люди добрые голубят,

Любят пышный цвет полей;

Ах, они ж тебя и сгубят:

Люди губят все, что любят, —

Так ведется у людей!

Сбылось предвещанье – и юноша розу сорвал,

И девы украсил чело этой пламенной жатвой,

И девы привет с обольстительной клятвой

Отрадно ему прозвучал.

Но что ж? Не поблек еще цвет, от родного куста отделенной,

Как девы с приколотой розой чело омрачилось изменой.

Оставленный юноша долго потом

Страдал в воздаянье за пагубу розы;

Но вот уж и он осушил свои слезы,

А плачущий ангел порхал, безутешен, над сирым кустом.

Ты был ли когда – то, пленительный век,

Как пышные рощи под вечной весною

Сияли нетленных цветов красотою,

И в рощах довольный витал человек,

И сердца людского не грызла забота,

И та же природа, как нежная мать,

С людей не сбирала кровавого пота,

Чтоб зернами щедро поля обнизать?

Вы были ль когда – то, прекрасные дни,

Как злая неправда и злое коварство

Не ведали входа в сатурново царство

И всюду сверкали Веселья одни;

На землю взирали с лазурного свода

Небесные звезды очами судей,

Скрижали законов давала природа,

И милая дикость равняла людей?

Вы были ль когда – то, златые года,

Как праздно лежало в недвижном покое

В родном подземелье железо тупое

И им не играла пустая вражда;

И хищная сила по лику земному

Границ не чертила кровавой чертой,

Но тихо катилось от рода к другому

Святое наследье любви родовой?

Ты было ли, время, когда в простоте,

Не зная обмана и тихого гнева,

Пред юношей стройным прекрасная дева

Спокойно блистала во всей красоте;

Когда и тела их и души сливая,

Любовь не гнездилась в ущелье сердец,

Но всюду раскрыта, всем в очи сверкая,

На мир одевала всеобщий венец?

Ты был ли, век дивный? Твоя красота

Не есть ли слиянье прекрасных видений,

Пленительный вымысл – игра поколений,

Иль дряхлого мира о прошлом мечта?

Ты не был, век милый! Позорищем муки

Был юноша мир, как и мир наш седой,

Но веют тобою Овидия звуки,

И сердцу понятен ты, век золотой!

Прекрасна дева молодая,

Когда, вся в газ облачена,

Несется будто неземная

В кругах затейливых она.

Ее уборы, изгибаясь,

То развиваясь, то свиваясь,

На разгоревшуюся грудь

Очам прокладывают путь

Она летит, она сверкает, —

И млеют юноши крутом,

И в сладострастии немом

Паркет под ножной изнывает.

Огонь потупленных очей,

По воле милой их царицы

Порой блеснет из – под ресницы

И бросит молнию страстей.

Уста кокетствуют улыбкой;

Изобличается стан гибкий;

И все, что прихотям дано,

Резцом любви округлено.

Прекрасна дева молодая,

Когда, влюбленная, она,

О стройном юноше мечтая,

Сидит, печальна и бледна;

Сложив тяжелую снуровку,

Летает думой вдалеке

И, подпершись на локотке,

Покоит милую головку.

В очах рисуется тоска,

Как на лазури тень ночная,

И перси зыблются слегка,

В томленьи страстном замирая.

Кругом все полно тишины;

Недавний блеск и говор бальной

Сменен таинственною спальной,

Где в ожиданьи вьются сны

Над чистым ложем невидимкой,

С волшебной, радужною дымкой;

Куда в час неги с вышины

Мог заходить, и то с украдкой,

Луч обольстительный и сладкой

Небесной путницы – луны.

Прекрасна дева молодая,

Когда покоится она,

Роскошно члены развивая

Средь упоительного сна.

Рука, откинута небрежно,

Лежит под сонной головой,

И, озаренная луной,

Глава к плечу склонилась нежно.

Растянут в ленту из кольца

Измятый локон ниспадает

И, брошен накось в пол – лица,

Его волшебно оттеняет.

Грудные волны и плечо,

Никем незримые, открыты,

Ланиты негою облиты,

И уст дыханье горячо.

Давно пронзает луч денницы

Лилейный занавес окна:

В последнем обаяньи сна

Дрожат роскошные ресницы, —

И дева силится вздохнуть;

По лику