приказать освободить заключенныйх на Площади Основателя.

«Хорошо», — подумала Клэр. — «По крайней мере, хоть кто-то будет счастлив».

Но она не видела, как это касалось ее.

Вернувшись домой тем вечером, все четверо сели обедать. Это было тихо и немного неловко, как будто никто из них не знал, с чего начать. Они были все в синяках, порезах и истощены, с одной стороны; а с другой, никто из них не хотел говорить, о чем они думали. О папе Шейна, например.

Ева, конечно же, решила пойти полностью в противоположном направлении.

— Не могу поверить, что вернулась в дом моих родителей, — сказала она, немного приукрашивая. — Тьфу. Отвратительно. Моя мама переделала мою комнату в рай сокровищ, ты знаешь, полно ящиков дерьма. Она должна участвовать в нескольких причудливых реалити-шоу.

Знаете, что самое странное? На самом деле, я не ожидала ничего другого. Я просто поняла, что она выбросила мои вещи и сделала вид, что я никогда не была там. Я довольно часто так притворялась. — Ева играла с ее тарелкой спагетти, но она не ела его. — Я постоянно спрашивала ее, где мой отец. Она все говорила, он был на пути домой.

Клер вспомнила, что отец Евы умер год назад. Не удивительно, что она играла с едой вместо того, что бы есть ее. Ева сделала глоток воды.

— Я вот думаю, может мне стоит увидеть ее, убедиться что с ней все в порядке.

— Мы можем пойти туда, если ты хочешь, — предложил Майкл. — Я знаю, что ты не любишь ходить сама.

Ева ответила ему благодарной улыбкой.

— Ты удивительный, — сказала она.

— Может быть завтра?

— Конечно.

Шейн ничего не говорил. Он ел, хотя; он уже расправился с одной тарелкой спагетти, и принялся за другую. Она хотела поговорить с ним, но она знала, что он не хотел поднимать эту тему, не перед другими. Шейн не хотел бы быть уязвимым, даже со своими друзьями. Он знал, что они понимают, но это не имело значения. Он только должен был быть сильнее, чем все остальные.

Ева сказала:

— По крайней мере, Шейн, у тебя появился аппетит.

Настало неловкое молчание, потому что Шейн совсем ничего ей не ответил. Он просто продолжал есть. Клэр накрутила на вилку лапшу, и сказала:

— Моя мама звонила. У папы будет операция в эти выходные в Далласе. Они сказали, что ему требуется пересадка клапана, но все выглядит так, как будто все будет хорошо, действительно хорошо. Я буду просить разрешения на выезд в пятницу.

— Ты не обязана просить разрешения, — сказал затем Шейн. Ты можешь просто ехать.

Машина мертва. Просто поезжай.

Его голос звучал плоско, и неправильно.

Все они посмотрели друг на друга.

— Там будут блокпосты, — наконец сказал Майкл. — Это не так просто.

— Да, и никогда не было, не так ли? — Шейн бросил вилку, оттолкнулся от стола, и понес свою тарелку на кухни.

Клэр пошла за ним, но как только она вошла в дверь, он бросил свою еду в мусор и свою тарелку в раковину и повернулся, чтобы уйти.

— Шейн… — Он поднял обе его руки, отталкиваясь от нее, но не касаясь.

— Дай мне немного пространства, хорошо? Мне нужно пространство Он ушел.

Она стояла там, смотря на его тарелку в раковине, ее сердце разрывалось снова.

Почему он так говорит с ней? Что она сделала? Это больно, действительно больно.

Она чувствовала, что потеряла его снова.

Она устала его терять.

Клэр шла обратно к столу.

Шейн уже исчез наверху, и его дверь с грохотом закрылась.

Майк и Ева смотрели вниз на свои тарелки.

— Неловко, — наконец сказала Ева, но ее сердце не было в этом.

Майкл покачал головой.

— Он потерял своего отца. Это тяжело.

— Я знаю, — сказала Ева резко. — Помните? У меня нет футболки для этого.

— Извини. Я только имел в виду…

— Я знаю.

Ева вздохнула и взяла его за руку.

— Я знаю. Извините. Я просто чувствую себя немного странно.

— Я думаю, все мы так чувствуем.

— По-правде говоря, он потерял отца давно. Наверное, когда его сестра умерла. Может, когда Фрэнка… ээ.. — Клэр не знала как сказать это.

Майкл знал.

— Обратили.

— Да, — сказала она. — Я не думаю, что он когда нибудь сталкивался с этим, хотя. А теперь столкнулся. На самом деле, он теперь сможет избегать этого. Его отец просто… ушел.

— Это не так, — сказал Шейн с лестницы.

Они все подскочили, даже Майкл, который, как предположила Клэр, не слышал его приближения. Шейн может быть тихим, когда захочет.

— Это не так, он не ушел. Моя проблема в том, что я знаю моего отца. Я не боюсь его, и тогда я хотел угодить ему, а потом стал ненавидеть, потому что я думал, что он был только злом на сто процентов, особенно после того, как он превратился в вампа. Но он не был им.

Я был неправ о нем. Он пришел помочь. И когда он сделал это, он умер, чтобы мы могли перебороть это.

Они все молча на него смотрели.

Шейн сел на ступеньки.

— Дело в том, — сказал он, — слишком поздно для меня по-настоящему любить его сейчас.

Вот, что тяжело.

Клер встала, держа свою тарелку, но Ева взяла ее у нее.

— Иди, — сказала она. — Я возьму её. Но ты будешь у меня в долгу.

Клэр кивнула и пошла по лестнице. Шейн поднял голову и их глаза встретились. Она протянула руку. После долгой паузы, он взял ее и встал.

— Знаешь, даже когда я не знал тебя, мне хотелось узнать тебя, — сказал он. Так что я думаю, что ты застряла со мной. Прости.

— Я не застряла, — сказала Клэр, и повела его наверх.

Ее сотовый зазвонил около 4 утра, вибрируя где то в районе тумбочки и она отправилась его искать. Клэр вытащила себя из-под тяжелой руки Шейна и выскользнула из постели, схватила одежду и вышла в зал, чтобы ответить на звонок.

На экране был Мирнин.

Клэр закрыла свои глаза на мгновение, потом открыла телефон и сказала:

— Четыре утра. Это был не совсем легкий день.

Мирнин сказал:

— Я могу восстановить границы.

То, как он это сказал, заставило ее задуматься, потому что это не было маниакально, это не было безумно, это было просто… констатацией факта.

— Вы можете? Как? Все же было разрушено.

— Да, — сказал он.

— Было. Но как я однажды сказал тебе, машина является системой поддержки. Усилителем.

Важная часть создания границ и управления памятью — это не машина, а разум.

— Мирнин… — Клэр хотела кричать, бросить телефон, сделать что-то сумасшедшее.

Но она этого не сделала.

Она проглотила все это и заставила себя сказать очень осторожно:

— Мирнин, я не помещу свой мозг в банку, чтобы вытащить вас из собачей будки Амелии.

Этого никогда, никогда не произойдет.

— Я знаю это, — сказал Мирнин.

— Тебе не нужно это делать.

Клэр сделала глубокий вдох, успокаивая дыхание.

— Я не буду этого