на драккар.
Яркое пламя, хорошо видное в вечерних сумерках провожало отплывающий корабль. Это последнее, что увидел в своей жизни Треска. А потом были два глухих всплеска посреди Горыни…
И вот они стоят друг напротив друга. Мишка во все глаза смотрел на предшественника, о котором выстроил столько догадок. И немного завидовал его воинской лихости — едва их лодка пристала к маленькому островку, назначенному местом встречи, как с противоположного берега к ним устремились три всадника, все трое — стоя на седлах. Дед, глядя на такое зрелище, лишь дернул в восхищении головой. Выбравшись на песчаный берег, всадники спешились. — Мой господин, владетель Бужского городка и прочих мест, наместник Бохитский и Теребовльский, — начал один из них, — оставит тебе, Корзень, твои владения в целости и не предаст их огню и мечу, если будет возвращен полон и добро, захваченные в беззаконной татьбе на его землях. Он согласен заключить перемирие до следующего Сварожьего дня, если все дадите роту именем Перуновым не переходить рубежа его владений и поцелуете на том крест, — слова падали медленно как камни и было заметно, как поникают плечи воеводы Погорынского от понимания того, какой возможный кровавый кошмар стоит за ними. — Ответ ждем к вечеру. Корней переглянулся с Лукой и оба, не сказав ни слова, двинулись к лодке. Мишка заторопился было за ними, но был буквально пригвожден к месту негромкими насмешливыми словами: — ШТИРЛИЦ, А ВАС Я ПОПРОШУ ОСТАТЬСЯ!
Яркое пламя, хорошо видное в вечерних сумерках провожало отплывающий корабль. Это последнее, что увидел в своей жизни Треска. А потом были два глухих всплеска посреди Горыни…
Эпилог
Берег Случи. Девятое октября 1125 года.
Едва рассвело, и стал рассеиваться туман, остатки погорынского войска начали переправу. Вовремя! Только последние ратники выбрались на правый берег Случи, как на левом замелькали вражеские всадники. Правда, вели себя как-то непонятно. Из выехавшего на берег десятка отделился один и устремился прямо вплавь через реку. И лишь, когда он выбрался на песчаную отмель, ратнинцы узнали Тихона, племянника Луки Говоруна, который с трудом правил левой рукой — правая, перебитая в бою, висела как плеть. — Откуда ты? И как отпустили? Недосуг, — только отмахивался тот, пробираясь по направлению к старшим. — Сбили с коня в свалке, да притащили в полон. — А потом, — продолжал раненый, увидев подходящих Корнея с Лукой, — ихний боярин велел передать, что до полудня будет ждать от нас троих на говорку. А иначе — Ратному не жить…И вот они стоят друг напротив друга. Мишка во все глаза смотрел на предшественника, о котором выстроил столько догадок. И немного завидовал его воинской лихости — едва их лодка пристала к маленькому островку, назначенному местом встречи, как с противоположного берега к ним устремились три всадника, все трое — стоя на седлах. Дед, глядя на такое зрелище, лишь дернул в восхищении головой. Выбравшись на песчаный берег, всадники спешились. — Мой господин, владетель Бужского городка и прочих мест, наместник Бохитский и Теребовльский, — начал один из них, — оставит тебе, Корзень, твои владения в целости и не предаст их огню и мечу, если будет возвращен полон и добро, захваченные в беззаконной татьбе на его землях. Он согласен заключить перемирие до следующего Сварожьего дня, если все дадите роту именем Перуновым не переходить рубежа его владений и поцелуете на том крест, — слова падали медленно как камни и было заметно, как поникают плечи воеводы Погорынского от понимания того, какой возможный кровавый кошмар стоит за ними. — Ответ ждем к вечеру. Корней переглянулся с Лукой и оба, не сказав ни слова, двинулись к лодке. Мишка заторопился было за ними, но был буквально пригвожден к месту негромкими насмешливыми словами: — ШТИРЛИЦ, А ВАС Я ПОПРОШУ ОСТАТЬСЯ!