оснований для применения своей власти.
— У вас есть наилучшее из всех возможных оснований: отсутствие доказательств. Не существует прямого подтверждения тому, что он убил всех этих девушек. Он знал только одну из них… Еву Аддамс… и он ее любил. Два других случая могут быть простым совпадением. В Нью-Йорке каждый год происходят сотни нераскрытых убийств. Все улики против моего клиента являются сугубо косвенными.
— Попал, как кур в ощип, — бесцветно заметил губернатор.
— Арнольд — несчастная душа, израненная чувством вины, — сказал адвокат. — Его трусость явилась причиной смерти лучшего друга, и он полагает, что сам убил его. Вот почему он не пытается защищаться. Потому что он убежден, что должен быть наказан за смерть Маркуса Кейна.
— Нет никакого Маркуса Кейна. Вы же сами все досконально проверили.
— Мы не нашли Маркуса Кейна. Но это не значит, что такой человек никогда не существовал. Возможно, мы недостаточно тщательно проверили. Во Вьетнаме были не только американские войска. Там были и австралийцы. И американские советники у вьетнамцев, не числившиеся в армейских списках. Возможно, Кейн был одним из них?
Губернатор пожал плечами.
— Можете продолжать поиски, если хотите. Если сумеете доказать такой факт, это может повлиять на мое решение.
— А если сумею?
— В моем офисе прямая линия в камеру казни, — сказал губернатор. — Я сделаю то, что сочту правильным. Это все, что я могу вам обещать.
Они не нашли никакого Маркуса Кейна. Во всяком случае, до часа казни. Печальная процедура началась по графику. Заключенному был предложен выбор блюд для последнего обеда — Блейк Арнольд не стал ничего есть. Предусматривался визит тюремного капеллана — Арнольд отказался говорить с ним. Последовала ужасающая интерлюдия парикмахера, который выбрил два маленьких участка у него на голове, только два. Затем неспешный проход по отдающему эхом металлическому коридору к темной двери, в которую он упирался. В контрольной комнате перед камерой казни директор тюрьмы хрипловато спросил с надеждой: — Никаких звонков? Дежурный офицер покачал головой. Директор вздохнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Начинайте. Ручка рубильника опустилась. И поднялась. И снова опустилась. Свет лампочки под потолком потускнел, вспыхнул, вновь потускнел и загорелся ярко. Людям в комнате не хотелось смотреть ни друг на друга, ни на вонючий предмет, который несколько секунд назад был Блейком Арнольдом. И тут… И тут зазвонил телефон. Лицо директора посерело. — О Боже! — сказал он. — Только не губернатор! Только не сейчас! Трясущейся рукой он взял трубку. — Да, губернатор? — прохрипел он. — Да, губернатор? Время затрепетало и застыло в небытии. Затем на лице директора появилось изумленное выражение. Он осмотрел всех, собравшихся в комнате с металлическими стенами. — Это некто по имени Маркус Кейн. И он хохочет так, что его проклятая башка вот-вот оторвется!
— Да, конечно, — сказала чиновница. — Числа забрали вашу жену и дочь. Вы желаете отыграть их обратно. Человеческим воплощением чиновницы была молодая женщина с приятными чертами лица, спокойная, из тех, кого забываешь в тот момент, когда поворачиваешься к ним спиной. — Закон требует предоставить вам шансы, — сказала она, и ее голос переключился на магнитофонную запись. — Сейчас я подсчитываю эти шансы, основываясь на имеющихся сведениях и исходя из того, что предоставленная вами информация точна. Пауза в этом месте была необязательной, рассчитанной на эффект. Затем она продолжила: — Шансы против того, что вы отыграете Холли и Мириам, равняются 1.230.227 к 1. Грег снова кивнул. На самом деле это было немного лучше, чем он ожидал. — Я могу предоставить вам аудиенцию у Хранителя шансов, но, разумеется, это будет последняя аудиенция. — Да. — В таком случае все в порядке, — сказала она. — И последняя формальность. Мне нужно получить от вас заявление, обосновывающее вашу мотивацию. — Конечно, — сказал Грег. — Я здесь потому, что люблю жену и дочь больше самой жизни. Моя вселенная без них лишается смысла. И… — Грег уставился сквозь нее на мерцающие призрачно-зеленые цифры, ползущие по стенам всех комнат в Свипер-Сити. Пауза затянулась несколько дольше, чем предусматривал автоматический режим выслушивания, и чиновница предложила подсказку: — Ваше заявление завершено? — Для записи, — объявил Грег. — Я хочу заявить об очевидном. Я чувствую, что мне повезет.
Они казались каким-то лубочно-прекрасным литературным штампом: влюбленные старшеклассники. Они сидели в одном классе на биологии, она через три парты от него справа. Он завороженно рассматривал, как ее скулы вбирают в себя льющийся в окно солнечный свет, производя посредством загадочного фотосинтеза тепло, радость и энергию. Ее звали Холли Бил. Его звали Грег Хэлли. Она приехала в город поздней осенью, через шесть недель после начала учебного года, и наполнила класс светловолосой грустью и голубоглазой улыбкой. Холли Хэлли, подумал Грег. Как можно устоять против очарования такого имени? Она должна выйти за него замуж. Он поспорил с лучшим другом Эмметом, что будет танцевать с ней. — Когда собаки запляшут на луне, — сказал Эммет. Эммет лишился пяти долларов. — Я чувствовал, что мне повезет, — сказал Грег, покаявшись Холли, что заключил на нее пари. — Мне тоже, — сказала она и поцеловала его среди опадавших листьев, возле спортзала, под звездным небом. Ее свитер трещал от электрических разрядов.
Две недели спустя она сказала ему, что должна кое в чем признаться. Он кивнул, готовясь услышать самое худшее: у нее есть парень в другом штате или на соседней улице, ее родители снова переезжают, она испытывает к нему чувство физического отвращения… — Я не человек, — сказала она. Он рассмеялся, облегченно переводя дух. — Нет, правда, — сказала она. — Кроме шуток. — Ну, конечно, — сказал Грег. Он не был удивлен. Это объясняло ее удивительную грациозность, красоту, элегантность. Какой молодой человек, охваченный страстью, верит, что его любимая — человек? Разумеется, она — ангел. — Нет, не ангел, — сказала
Они не нашли никакого Маркуса Кейна. Во всяком случае, до часа казни. Печальная процедура началась по графику. Заключенному был предложен выбор блюд для последнего обеда — Блейк Арнольд не стал ничего есть. Предусматривался визит тюремного капеллана — Арнольд отказался говорить с ним. Последовала ужасающая интерлюдия парикмахера, который выбрил два маленьких участка у него на голове, только два. Затем неспешный проход по отдающему эхом металлическому коридору к темной двери, в которую он упирался. В контрольной комнате перед камерой казни директор тюрьмы хрипловато спросил с надеждой: — Никаких звонков? Дежурный офицер покачал головой. Директор вздохнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Начинайте. Ручка рубильника опустилась. И поднялась. И снова опустилась. Свет лампочки под потолком потускнел, вспыхнул, вновь потускнел и загорелся ярко. Людям в комнате не хотелось смотреть ни друг на друга, ни на вонючий предмет, который несколько секунд назад был Блейком Арнольдом. И тут… И тут зазвонил телефон. Лицо директора посерело. — О Боже! — сказал он. — Только не губернатор! Только не сейчас! Трясущейся рукой он взял трубку. — Да, губернатор? — прохрипел он. — Да, губернатор? Время затрепетало и застыло в небытии. Затем на лице директора появилось изумленное выражение. Он осмотрел всех, собравшихся в комнате с металлическими стенами. — Это некто по имени Маркус Кейн. И он хохочет так, что его проклятая башка вот-вот оторвется!
Уильям Браунинг Спенсер ДОЧЬ ХРАНИТЕЛЯ ШАНСОВ
Прочь из черной ночи, из черного дождя. Грег присел на скамью в здании железнодорожной станции и уставился на дождь за окном, сжимая левой рукой голографический поцелуй Холли, словно это был последний билет на выезд, из Свипер-Сити. Каковым, впрочем, он и являлся. Грег ехал в Даунтаун, чтобы решить свою судьбу.— Да, конечно, — сказала чиновница. — Числа забрали вашу жену и дочь. Вы желаете отыграть их обратно. Человеческим воплощением чиновницы была молодая женщина с приятными чертами лица, спокойная, из тех, кого забываешь в тот момент, когда поворачиваешься к ним спиной. — Закон требует предоставить вам шансы, — сказала она, и ее голос переключился на магнитофонную запись. — Сейчас я подсчитываю эти шансы, основываясь на имеющихся сведениях и исходя из того, что предоставленная вами информация точна. Пауза в этом месте была необязательной, рассчитанной на эффект. Затем она продолжила: — Шансы против того, что вы отыграете Холли и Мириам, равняются 1.230.227 к 1. Грег снова кивнул. На самом деле это было немного лучше, чем он ожидал. — Я могу предоставить вам аудиенцию у Хранителя шансов, но, разумеется, это будет последняя аудиенция. — Да. — В таком случае все в порядке, — сказала она. — И последняя формальность. Мне нужно получить от вас заявление, обосновывающее вашу мотивацию. — Конечно, — сказал Грег. — Я здесь потому, что люблю жену и дочь больше самой жизни. Моя вселенная без них лишается смысла. И… — Грег уставился сквозь нее на мерцающие призрачно-зеленые цифры, ползущие по стенам всех комнат в Свипер-Сити. Пауза затянулась несколько дольше, чем предусматривал автоматический режим выслушивания, и чиновница предложила подсказку: — Ваше заявление завершено? — Для записи, — объявил Грег. — Я хочу заявить об очевидном. Я чувствую, что мне повезет.
Они казались каким-то лубочно-прекрасным литературным штампом: влюбленные старшеклассники. Они сидели в одном классе на биологии, она через три парты от него справа. Он завороженно рассматривал, как ее скулы вбирают в себя льющийся в окно солнечный свет, производя посредством загадочного фотосинтеза тепло, радость и энергию. Ее звали Холли Бил. Его звали Грег Хэлли. Она приехала в город поздней осенью, через шесть недель после начала учебного года, и наполнила класс светловолосой грустью и голубоглазой улыбкой. Холли Хэлли, подумал Грег. Как можно устоять против очарования такого имени? Она должна выйти за него замуж. Он поспорил с лучшим другом Эмметом, что будет танцевать с ней. — Когда собаки запляшут на луне, — сказал Эммет. Эммет лишился пяти долларов. — Я чувствовал, что мне повезет, — сказал Грег, покаявшись Холли, что заключил на нее пари. — Мне тоже, — сказала она и поцеловала его среди опадавших листьев, возле спортзала, под звездным небом. Ее свитер трещал от электрических разрядов.
Две недели спустя она сказала ему, что должна кое в чем признаться. Он кивнул, готовясь услышать самое худшее: у нее есть парень в другом штате или на соседней улице, ее родители снова переезжают, она испытывает к нему чувство физического отвращения… — Я не человек, — сказала она. Он рассмеялся, облегченно переводя дух. — Нет, правда, — сказала она. — Кроме шуток. — Ну, конечно, — сказал Грег. Он не был удивлен. Это объясняло ее удивительную грациозность, красоту, элегантность. Какой молодой человек, охваченный страстью, верит, что его любимая — человек? Разумеется, она — ангел. — Нет, не ангел, — сказала