клинок совсем близко от обутой в ботинок ЧТЗ ноги своего противника. — Не порежься только.

Не ответив, тот сноровисто вытащил штык из деревянного помоста и, держа оружие скрытым хватом, внезапно нанес боковой секущий удар, целясь капитану в лицо. Савельев стремительно отклонился и, крепко зафиксировав на отмашке вооруженную кисть врага, нанес сокрушительный шудан-хиза-гири, удар коленом в солнечное сплетение.

Попал он точно, и амбал, хрипло вскрикнув, начал складываться пополам. В то же время капитан, смещаясь по дуге назад вправо, провел рычаг руки наружу, мгновенно заставив бывшего десантника выронить клинок и с грохотом впечататься широченной спиной в почерневшие доски помоста.

— Ах ты сука! — Как будто подброшенный мощной пружиной, амбал вскочил на ноги и, потирая ушибленный затылок, кинулся к Савельеву, намереваясь кастрировать его носком своего ботинка. Однако тот сразу же с линии атаки ушел и сильным, трамбующим ударом ребра ступни по коленному сгибу врага заставил нападавшего снова вытянуться на помосте.

Грозно зарычав от боли в разбитых до крови локтях, амбал сомкнул свои пальцы на рукоятке лежавшего рядом с его лицом штыка и, с похвальной быстротой перекатившись по доскам, попытался полоснуть капитану по голени. Однако Савельев был уже в воздухе, но, вместо того чтобы, опустившись противнику на спину, раздробить ему титановыми вставками подошвы позвоночник, он мягко приземлился рядом и, энергично пнув экс-десантника в бок, сказал почти ласково:

— Давай-ка еще разок попробуем.

С трудом отдышавшись, не выплескивая более энергию в крике, тот снова поднялся на ноги. Внезапно скривив лицо, практически без подготовки амбал резко взмахнул рукой. Скорость движения была такова, что успевший все же среагировать капитан уклониться до конца не смог и направленный прямо в лоб острозаточенный кусок стали со свистом рассек ему ухо.

По щеке и шее побежал горячий ярко-алый ручеек. Опьяневший от вида крови амбал с матерным криком бросился вперед, и его скрюченные пальцы, протянутые к горлу Савельева, никаких сомнений не оставляли: экс-десантник был готов убить.

Дожидаться этого, однако, капитан не стал, а, вскрикнув так, что у находившихся рядом с клеткой прапорщика и старшего лейтенанта кровь застыла в жилах, стремительно развернулся и со всего маха впечатал край своего каблука нападавшему в район печени.

Амбал сразу же замер, изо рта его потекла черная, как деготь, струйка. Скорчившись, он упал лицом вниз на доски помоста.

— Изделие так толком и не испытал. — Переживая, что погорячился, Савельев подобрал отлетевший от сетки штык и, аккуратно вытерев его о сгиб локтя, подумал равнодушно: «Надо бы ухо зашить, всю форму измараю».

Осторожно, чтобы не испачкать, он стянул рукавицы. Тем временем возле клетки уже появился Кукловод с медбратом в белом халате не первой свежести и, посмотрев на окровавленного капитана, произнес злорадно:

— Вы ранены, проводить второй бой я вам запрещаю.

Затем Кукловод повернулся к присевшему рядом с неподвижным телом амбала эскулапу и без всякого выражения спросил:

— Что там?

— Вскрытие покажет, — тот кончиками пальцев дотронулся до огромной лиловой гематомы на правом боку трупа, — но думаю, что острый обломок ребра проткнул печень — мортем эфугири немо потест.

— Чего? — Кукловод вдруг сделался похожим на огромного волкодава. — Не хрен здесь, лейтенант, умничать. У капитана вон ухо висит клочьми, приступайте к оказанию помощи.

— Есть, товарищ майор. — Воинственный наследник Гиппократа оперативно поволок Савельева к себе на живодерню и, уже наполовину рану зашив, свою мысль все же закончил: — Смерти не избежит никто.

Глава вторая

Год 1996-й. Лето

Убивают людей по-разному. Можно, к примеру, в переполненном вагоне метро сунуть человеку в сердце остро заточенный надфиль и, обломав хрупкую сталь резким движением руки, тут же вместе со всеми склониться над упавшим телом: надо же, хорошему человеку плохо стало.

Не так уж сложно дождаться своей жертвы вечером в парадной и парой выстрелов из ствола с глушаком завалить ее на лестничные ступени, не забыв пустить контрольную пулю в лоб, и аккуратно подобрать отстрелянные гильзы, если, конечно, они маркированные.

Убрать сидящего в автомобиле также не представляет особой проблемы. Вполне достаточно закинуть в бензобак завязанный узлом презерватив, наполненный составом на основе марганцовки, или подвесить под водительским сиденьем гранату Ф-1, а сквозь ее кольцо продеть веревку, привязанную к кардану: машинка тронется, чека предохранительная выскочит — и ажур.

Все это, конечно, дедовские способы, но можно придумать и поинтересней — пакет с радиоминой, например, аккуратно засунутый в мусорный бачок, — теперь стоит только нажать на кнопочку, и сразу же проходящий мимо клиент очень близко познакомится с двухсотграммовой тротиловой шашкой.

Если очень надо, то почти всегда отыщется возможность инсценировать самоубийство. Устроить бытовое поражение электротоком с летальным завершением или, поставив человеку спиртовую клизму, угробить его в аварии… Полет фантазии границ не знает.

А вот что делать, если объект не пользуется метро, а ездит на шестисотом «мерседесе» в сопровождении трех телохранителей и проживает в двухэтажном особняке за трехметровым каменным забором?

«Добывать свой хлеб в поте лица своего», — сам себе мысленно ответил сидевший в «Жигулях» шестой модели Юрий Павлович Савельев и, опустив сорокакратный цейсовский бинокль, принялся массировать уставшие от напряжения глаза.

Пошли уже четвертые сутки, как он, вписавшись в контракт, плотно занимался теледеятелем, почему-то сразу получившим погоняло Зяма, и уже знал наверняка, что дело простым не будет. Даже для него — ликвидатора экстракласса, если так можно выразиться, милостью Божьей, хотя, говоря откровенно, и он был не без изъяна.

Идеальный киллер должен быть незаметным, легко растворимым в толпе, никто никогда не должен обращать на него внимания и уж тем более испытывать по отношению к нему каких-либо эмоций.

А вот Юрий Павлович был мужчиной видным, с красивым, запоминающимся лицом и, работая массажистом в оздоровительном центре, имел у лучших представительниц слабого пола успех сногсшибательный, что с профессиональной точки зрения было не очень хорошо. Зато во всем остальном он считался настоящим виртуозом своего дела, и не случайно, когда где-то наверху было принято решение об изменении курса российского телевидения, воплощать его в жизнь через цепочку посредников поручили