этакий!» Мужчина сделал шаг назад и так отдавил ногу какой-то женщине, что та взвизгнула. «Смотрите, куда ставите свои ножищи, хам неотёсанный, — прошипела она раздражённо. — Вот скажу мужу, он вас проучит». Муж перетрусил и попытался улизнуть, но был остановлен свирепого вида верзилой, который сказал: «Стоп! Куда лезете!» В общем, наши напитки вроде бы и правда оказывали живительное действие.

Всего за десять минут до конца матча судья назначил штрафной. Футболист из местной команды Будка Свенссон так здорово обыграл противника, что противник кувырком влетел прямо в объятия публики. С решением судьи никто не согласился.

— Судью с поля! — возмущённо вопили болельщики.

Началась страшная неразбериха. Компания болельщиков, к которой угодил противник, тщедушный правый крайний Пташка Ларссон, ни за что не хотела его отпускать. В этой сумятице на поле вдруг выскочил школьный учитель Травссон.

Он мчался на удивление большими скачками — этакий пузатый лось в тренировочном костюме — прямо к мячу на штрафной площадке. Добежав, он осторожно пнул мяч своим чёрным остроносым ботинком. Мяч покатился, и Травссон, пригнувшись, потрусил за ним.

— Глядите, как надо играть! — крикнул он удивлённым зрителям.

— Давай, Лысый, давай! — заорал Стаффан.

Судья сначала даже не понял толком, что происходит. Потом встрепенулся и засвистел что есть силы в свой свисток, а судьи на линии бестолково замахали своими флажками — будто замигали ошалевшие семафоры. Но Травссон раз и навсегда решил показать народу, всем этим малограмотным шведским судьям, шведскому союзу футболистов, а также — чем чёрт не шутит! — вербовщикам из знаменитых европейских команд «Шеффилд Юнайтид», «Лидс» или «Кайзерлаутерн», что такое настоящий футбол. Он легко обыгрывал невидимых противников, на хорошей скорости — хотя и не очень устойчиво — продвигался к центру поля, сильными ударами посылал мяч вперед. Болельщики вопили от восторга и хлопали в ладоши.

— Финт, Лысый, финт! — закричали ему, когда судья его догнал.

Но тут уж было не до финтов. Судья вцепился в него обеими руками.

— Пусти! — крикнул Травссон. — Вцепился как клещ.

— Долой судью! Судью с поля! — орали болельщики.

Но судья и не думал его отпускать. Чтобы как-то освободиться, Травссон схватился за резиновый пояс на чёрных трусах судьи, сильно оттянул и отпустил. Резинка хлопнула судью по животу, судья сморщился, но рук не разжал. Травссон ещё раз оттянул резинку. Как всем известно, резинка на поясе — не очень-то надёжная штука. Вот она и лопнула. Судья отпустил свою жертву, когда почувствовал, что его элегантные чёрные трусы сползают.

Травссон продолжал продвигаться к вратарской площадке противника. Защитник Тыква Нильссон предпринял попытку задержать его, но Травссон сделал обманное движение влево, обошёл защитника справа и оказался один на один с вратарём. Удар! — и мяч влетел прямо в верхний левый угол. Тут уж не помогли бы никакие прыжки, броски и падения. Против такого результативного форварда, как Травссон, никакому вратарю было не устоять. У Травссона удар был смертельный.

Стадион ревел.

— Матч окончен! — закричал судья. — Всё, конец! Гол недействителен! Не засчитывается!

Когда болельщики ринулись на поле качать Травссона, мы сразу же ушли. Мы и не подумали собирать брошенные бутылки. Не к спеху, подождёт. Денег у нас и так было больше, чем надо. Я положил наш плакат в коляску. Меня немножко беспокоило, не начались бы какие разговоры насчёт состава наших прохладительных напитков. Они оказались что-то уж чересчур живительными.

— Чокнутый всё же народ эти болельщики, — сказал Стаффан.

— Да уж, — сказал я.

— Зато каков бизнес, а? Просто блеск! — сказал Стаффан.

— Да уж, — сказал я. — Бизнес ничего себе.

— Теперь, наверно, сможем даже купить новый поводок нашему Могиканину, — сказал Стаффан.

На обратном пути нас обогнал какой-то велосипедист. К спутанным волосам у него прилипла лепёшка грязи. А лицо было такое напряжённое, будто он изо всех сил старался не упасть.

— Не иначе, с футбола, — усмехнулся я.

3

Лампа замигала в окошке. Два коротких и один длинный.

Если б где-нибудь поблизости была какая-нибудь башня с часами, они пробили бы сейчас ровно одиннадцать ударов. И если б в эту ночь светила полная луна, а где-нибудь поблизости была стая волков, они все как один стали бы выть, задрав морды к чёрному небу, усеянному звёздами и летучими мышами.

Но всё было тихо в этот час, когда я увидел сигналы Стаффана. Слышалось только мирное посапывание Лотты. Я на цыпочках подбежал к окну и просигналил в ответ: «Вас понял. Одеваюсь».

Не заснуть до одиннадцати оказалось не трудно. Я лежал в слушал разговоры на кухне. Они, как я понял, планировали какую-то там демонстрацию у себя на фабрике.

Я почувствовал даже смешную ребяческую гордость. Если б я не сбежал, Оскар с Евой, может, и не вели бы сейчас всех этих разговоров со своими товарищами с фабрики, думал я. Потом я представил самого себя в роли неустрашимого народного вождя. Вот я стою перед народом — в пижаме, в кепке и с бородой — и держу речь. «Товарищи! — говорю я. — Час настал! Проснитесь!»

Тут я услышал голос Евы.

— Нет, мне это наконец надоело! — говорила она возмущённо. — Я, выходит, не в счёт. Вари вам кофе, подавай вам пиво — и всё. А я ведь как-никак тоже там работаю, наравне с вами. Могли бы, кажется, понять своими тупыми башками. Чего вы мне рот-то затыкаете? Не хотите даже выслушать!

— Почему же не хотим, очень даже хотим. Откуда ты взяла? Успокойся, пожалуйста.

— Знаю я, как вы хотите! — фыркнула Ева. — Но ничего, голубчики, теперь уж вам придётся.

Потом они перешли в гостиную, и мне было уже не слышно, про что они там дальше говорили. А потом в доме стало тихо. Гости ушли, и Оскар с Евой легли спать.

Я стал ждать условленного сигнала. И вот лампа в окошке замигала. Я быстро оделся. Прошёл на цыпочках к окошку, поднял раму и бесшумно залез на подоконник. В темноте передо мной маячили две смутные тени. Одна тень — это был Стаффан, а рядом кто-то низенький и толстый. Этот низенький и толстый налетел на меня, как только я спрыгнул на клумбу, и ткнулся мне в ноги.

— Хрю-хрю, — ласково сказала тень.

Это был Последний-из-Могикан. Я наклонился и легонько пошлёпал его по пятачку. Давненько мы не видались. Он стал совсем красавцем.

— Привет, старик! — сказал я ему. — Ну, сейчас поглядим, воспитанная ли ты свинья. Можно ли пускать тебя в хорошее общество. Ничего, не робей, держи хвост крючком!

— Вообще-то не мешало бы надеть на него костюм с галстуком, — шепнул мне