самодержцем. Чаще всего это дань сказочной традиции. Характерна балкарская поговорка: «Нет сказки без хана». При этом история балкарского народа не знает ханов.

Особый интерес представляют наиболее архаичные, то есть древние сказки народов Севера. Мораль тех времён не всегда совместима с нашей сегодняшней моралью, и нас не могут не отталкивать жестокие поступки некоторых героев. Но сказки и тех отдалённых времён донесли до нас образцы высокого гуманизма. Так, в нганасанской сказке «Силач Сангуды» здоровое народное сознание не приемлет войны, бессмысленного уничтожения. Герой говорит: «Зачем слабым людям воевать? Зачем им умирать?» Он предлагает сразиться двум богатырям, пусть их поединок решит исход войны. Народ порицает и высмеивает войну. Поэтому поединку предшествует состязание: кто из богатырей больше съест мяса.

Подлинный гуманизм отразился и в нганасанской сказке «Чина-Барангуй». Главная мысль её в том, что все имеют право на жизнь, ни для кого нельзя жалеть еды, даже для нечистой силы, для баруси, который приходил ночью и воровал самые жирные куски оленины. Чина-Барангуй выследил и убил его и за это поплатился тремя людьми своего племени. «Если бы он не пожалел еды для баруси, если бы не стрелял в него, были бы люди живы», — говорит сказитель.

Замечательно отношение древних северных охотников к животным. Убитую нерпу охотник «кормил» и «поил», то есть подносил к её морде остатки своей еды и обливал морду пресной водой; он просил у неё прощения за то, что убил, объяснял, что вынужден был это сделать, чтобы накормить людей своего племени; он верил, что убил нерпу не совсем, убил только её тело, а душа её вернётся в море и обретёт новое тело.

В более позднее время сформировались бытовые, сатирические сказки. В них народ, как и в волшебных сказках, прославляет трудолюбие, смекалку, товарищескую взаимопомощь, а также знание ремёсел и вообще знание, высмеивает лень, жадность, зазнайство, обжорство, осуждает обман, трусость, предательство.

В бытовой сказке мы видим картины жизни недавнего прошлого. Так, в превосходной русской сказке «Алтрапка» действие происходит, по всем приметам, совсем недавно, в XIX веке. Эта сказка — остросатирическая, бичующая взяточников.

В бытовой сказке народ мстит угнетателям: помещикам, купцам, служителям культа (попам). Мужик или солдат в столкновении с ними всегда выходит победителем. В нашей книге есть селькупская сказка, где паренёк Ичекочко побеждает богатого купца Корсэ. Особенно интересна нивхская сказка «Белый хорёк». Купцы нещадно эксплуатировали неграмотных охотников, обманывали их, за бесценок скупали дорогую пушнину. В сказке охотник берёт долгожданный реванш. Он сам ловко и умело торгует драгоценными собольими шкурками и забирает у купца сначала все его деньги, потом все дома и лодки с товарами, потом слуг, потом детей и жён и наконец за последнюю, самую лучшую шкурку покупает самого купца!

Особняком в фольклоре стоят сказки о животных. Их возникновение относится к далёким временам первобытно-общинного строя, ко временам тотемизма, когда группа людей — обычно род — связывала своё происхождение, родство с каким-нибудь животным — тотемом. Тотем был покровителем рода. Охотники перед началом охоты рассказывали о нем сказки, чтобы им повезло. Этот обычай сохранился в некоторых местах вплоть до нашего века. Тувинский фольклорист Д. С. Куулар пишет о том, что сказитель Тулуш Баазанай, даже если охотился один, всю ночь, сидя у костра, рассказывал сказки. Он говорил: «Хозяин тайги послушает сказку и пошлёт мне навстречу зверя». Первобытный человек не выделял себя из природы, он ставил себя в ряд с животными у и поэтому в древних сказках нет резкой грани между человеком и животным. Некоторые персонажи сказок являются одновременно и животными и людьми. Так, герой керекской сказки ворон Кукки одновременно и ворон и человек, он ведёт человеческий образ жизни — живёт в яранге, добывает нерпу, ему нужны оленьи шкуры для одежды и постели. Обратим внимание на лиса из эвенкийской сказки «Пройдоха-лис». Сюжет этой сказки широко распространён, встречается у всех на родов, нам хорошо известна русская сказка о лисе, обманувшей волка у проруби. Но в русской сказке лиса и есть лиса. Мужик, увидев её на дороге, обрадовался: вот лиса старухе на воротник. Эвенкийский лис ничем не отличается от человека. Характерный эпизод: лис, спасаясь от мести волков, убегает; он проголодался, погрыз валявшиеся оленьи рога, сломал зуб, после этого заходит в чум и садится вместе с пирующими людьми. Волки прибегают к чуму. Как узнать, кто из сидящих — лис? Оказывается, его можно отличить от людей только по сломанному зубу. Вожак решает всех рассмешить, чтобы увидеть, у кого не хватает зуба. Но хитрый лис, когда смеётся, прикрывает рот. Волчий вожак тоже хитрый, он понимает: кто прикрывает рот, тот и есть лис!

В сказке «Ленивая, строптивая Сирим» героиня пришла в землянку, где живут медведи, но они одновременно и люди, — сказитель говорит: девушки-медведицы. Сама Сирим несомненно человек, и при этом она — дочь ворона Кутха, главного героя всего ительменского сказочного эпоса. Ещё характерней старуха Кытна из корякской сказки, свободно принимающая облик то человека, то волчицы.

У других народов сказки о животных на протяжении веков преображались и дошли до нас в виде аллегорических рассказов, басен, сказок для малышей, а также этиологических сказок, то есть объясняющих те или иные особенности внешнего вида или поведения животных («Почему у горностая кончик хвоста чёрный»).

Кроме познавательной и воспитательной сторон есть у сказки и третья сторона — эстетическая. Народные сказки — это произведения высокой поэзии. Они создавались творческим воображением многих талантливых сказителей, шлифовались от поколения к поколению и обрели безукоризненную, совершенную форму, благодаря которой сказка пленяет нас в любом возрасте.

Здесь собраны сказки 34 народов Российской Федерации. О каждом из них в конце книги можно найти короткую этнографическую справку.

Марк ВАТАГИН

РУССКИЕ СКАЗКИ

ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯ И МОРСКОЙ ЦАРЬ

На море, на океане, на острове Буяне стоит дерево — золотые маковки. По дереву ходит вещий кот Баюн. Вверх идёт — песню поёт, вниз идёт — сказку сказывает. Вот бы поглядеть да послушать! Это ещё не сказка, только присказка. А сказка-то вся впереди!

В тридевятом