- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (32) »
Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович Невинные рассказы
I ПРИЕЗД РЕВИЗОРА
В 18** году, декабря 9 числа, статский советник Фурначев получил из С.-Петербурга, от благоприятеля своего, столоначальника NN департамента, письмо следующего содержания: «Милостивый Государь! Семен Семеныч! Поспешаю почтеннейше известить вас, что в непродолжительном времени имеет быть к вам на губернии статский советник Максим Федорович Голынцев. Будет у вас под предлогом освидетельствования богоугодных заведений, вдействительности же для доскональных разузнаний о нравственном состояниислужащих в вашей губернии чиновников. Качества Максима Федоровича таковы: словоохотлив и добросердечен; любит женский пол и тонкое вино; выпивши, откровенен и шутлив без меры; в особенности уважает людей, которые говорятпо-французски, хотя бы то были даже молокососы; в карты играет, но насчетрук и так далее – ни-ни! Засим, вверяя себя и свое семейство вашемунеоставлению, прошу вас принять уверение в совершенном почтении уважающеговас Филиппа Вертявкина. Р. S. Милостивой государыне Настасье Ивановне от меня, от жены и отвсех детей нижайшее почтение. NВ. Еще любит Г., чтоб его называли „вашим превосходительством“. Чуть не забыл».– Однако это скверно! – говорит статский советник Фурначев, прочитавшиписьмо, – что бы такое значило: «насчет рук ни-ни»! Ведь это выходит, чтоон… ни-ни! Семен Семеныч в волнении ходит по комнате и, наконец, кричит в дверь: – Настасья Ивановна! Настасья Ивановна! Входит Настасья Ивановна, облаченная в глубокий неглиже. Глаза еенесколько опухли, и вообще выражение лица сердито, потому что она толькочто часок-другой соснула. Семен Семеныч посмотрел на ее измятое лицо и сдосадою плюнул. – Опять ты спала! – сказал он, глядя на нее с глубоким омерзением, – хоть бы ты в зеркало, сударыня, посмотрела, на что ты сделалась похожа! Иоткуда только сон у тебя берется! – Если вы только за тем меня позвали, чтоб ругаться, так напраснотрудились! Настасья Ивановна хочет удалиться. – Да постой, постой же, сударыня! получил я сегодня письмо… едет кнам ревизор… и, как видно, неблагонамеренный… потому что тово…ни-ни… Семен Семеныч топчется на месте и не знает, как выразиться. Онубежден, что ревизор человек неблагонамеренный, но почему-то не умеетсформулировать оснований, на которых зиждется это убеждение. – Так вы тово… поприоденьтесь немного! – продолжает он, совсемспутавшись. – Вот как вы испугались, что уж и бог знает что говорите! – замечаетНастасья Ивановна, читая письмо Вертявкина, – точно уж и приехал вашревизор! Однако я по всему вижу, что он должен быть очень милый человек, этот ревизор, потому что любит дамское общество!.. – Да, только не наше с вами… эй, человек! лошадь! Семен Семеныч отправляется к генералу Голубовицкому и застает его вбольшом беспокойстве. До сведения его превосходительства дошло, что один изважнейших в городе чиновников, будучи на собственном своем сговоре, происходившем по случаю предстоящего бракосочетания его с дочерьюпотомственного почетного гражданина Хрептюгина, внезапно вскочил из-застола и начал бить стекла в окнах беломраморного зала нареченного тестя. – Ты это что, ваше высокородие, делаешь? – спросил его изумленныйхозяин. – А вот я таким манером всех противляющихся мне сокрушаю! – отвечалжених и с этими словами вышел из дома. Встревоженный генерал большими шагами ходит по комнате. Он справедливорассуждает, что если высшие сановники, эти, так сказать, административныедупельшнепы, в порывах горячности допускают себя до подобного малодушества, то каким же образом должны поступать зуйки, поручейники, кулички и прочаямелкая болотная дичь? – А мы еще как радовались за Павла Тимофеича, что они такую прекраснуюпартию делают! – замечает стоящий в углу маленький чиновничек, занимающийдолжность доверенного лица при особе его превосходительства. – Что ж, пьян, что ли, он был? – Должно быть, не без того-с, ваше превосходительство; они, смею вамдоложить, довольно-таки этому привержены… только все больше в одиночествезанимаются-с и велят себя в этих случаях запирать… Ну, а тут и при народеслучилось… Генерал продолжает ходить и волноваться. – И еще случай есть, ваше превосходительство, – робко говоритчиновник. – Ну, что там еще? – В Песчанолесье стряпчий с городничим-с… тоже на именинах делобыло-с… – Нельзя ли докладывать скорее, без мазанья! – И стряпчий городничему живот укусил-с! – оканчивает скороговоркойчиновник. – Господин Фурначев приехали, – докладывает лакей. – Ну, этого зачем еще черт принес! – восклицает взволнованный генерал, – просить! Семен Семеныч входит и улыбается. С одной стороны, он очень рад видетьего превосходительство в добром здоровье, с другой стороны, ему весьмаприскорбно, что имеет сообщить известие, которого последствий никто, дажесамый проницательный человек, предугадать не в силах. – Да что же такое? неужто еще кто-нибудь подрался? – спрашиваетгенерал. – Никак нет-с, ваше превосходительство, но наша губерния… впрочем, может быть, это и к лучшему-с… – Да говорите же! что вы душу-то мне тянете! – Ревизор, ваше превосходительство, ревизор к нам в скором времениприбыть должен! При слове «ревизор» с генералом едва не делается дурно. – Кто сказал «ревизор»? какой ревизор? откуда ревизор? – спрашиваетон, вдруг весь вспыхнув и уже застегивая машинально пальто на все пуговицы. – Успокойтесь, ваше превосходительство! – продолжает Семен Семеныч, – ревизор, сказывают, охотник больше до дамского общества… – Гм… от кого же вы получили это известие? – Есть в Петербурге один облагодетельствованный мноюстолоначальник-с… – Это неприятно! это тем более неприятно, что тут же разом случилисьдве пасквильные истории. Скажите, пожалуйста, вы были у Хрептюгина в товремя, как Павел Тимофеич стекла бил? – Как же-с; я был в числе приглашенных… – Что же такое с ним сделалось? Вот чего я понять не могу! – С Павлом Тимофеичем это нередко бывает, ваше превосходительство!только он до сих пор умел это скрыть-с. Сидели мы целый вечер, и все какбудто ничего; и он тоже тут был – ну и тоже ничего-с… Только за ужином – должно быть, не присмотрели за ним, – вот он сначала хереску-с, потоммадерцы-с, да вдруг и встал из-за стола: «Музыканты! камаринскую!» – говорит. Я, видевши, что он уж вне себя, подозвал Хрептюгина и говорю ему;«Ведь Павла-то Тимофеича надобно убрать!» Не успел я это сказать, как уж ипошел по зале набат-с… Впрочем, это еще, ваше превосходительство, уладится: Павел Тимофеич уж объяснился с
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (32) »