Потом на автопилоте добираются до работы или учебы. Как механизмы, люди работают до обеда, и чем он ближе, тем чаще поглядывают на часы и считают минуты до перерыва. И вот долгожданный обед – маленький праздник. Но и он какой-то механический. Закончив работу, люди на автопилоте перемещают свои тела в сторону дома, а дома опять тоже, что и вчера, и позавчера. Душ, ужин, уроки детей, туалет и сон. И, поверь мне, абсолютно не важно, кем работает человек: шахтером или топ-менеджером крупного банка – им управляют инстинкты, привычки, годами выработанные алгоритмы. И так каждый день! Разве можно назвать ЭТО – жизнью? Это просто существование.

– Ты прав! Если твоя интуиция говорит, что это хорошее название, значит оно хорошее. Мне уже нравится. Правда, классное название – «1000 лет после смерти»!

В этот момент в ее глазах я увидел лучик радости и света: мне стало так хорошо. А мои окончательно пересохшие губы сами шептали:

– Ты моё счастье, ты моя единственная любовь. Я каждый час, каждую минуту благодарю судьбу и Бога за то, что мы встретились, за то, что ты полюбила меня. Знай, ничто и никогда не разлучит наши души. Моё тело скоро умрёт, но моя душа будет каждый вечер прилетать к тебе. Ты будешь сладко спать, а моя душа будет рядом, она будет нежно обнимать твою душу. Знай, любимая, когда меня не станет, душа моя будет всегда рядом, ты будешь смотреть на небо, а я буду облаком, звёздами. Я всегда буду рядом!

Дальше я не мог говорить, потому что моё горло перекрыл огромный сладко-солёный ком, по щекам катились слезы. Мы прижались друг к другу ещё сильней! Так, обнявшись, мы тихо заснули. Во сне мы чувствовали, как наши души кружатся в бесконечном танце вселенской любви. Нам было сказочно хорошо!

Мы проснулись так же одновременно, как и заснули. Мария, открыв глаза, игриво улыбнулась, поцеловала меня в щеку, резко встала, выгнулась как кошка и решительно произнесла:

– Вперёд, Победитель! Вперёд, к новым победам! К новым творческим высотам!

Я понял: именно сейчас мне предстояло начать диктовать книгу, и мне стало страшно. В голове закрутилась карусель сомнений: а получится ли, а смогу ли, не подведу ли. Я откровенно поделился своими сомнениями и страхами с женой.

После её жестких, но справедливых слов, ко мне пришло желание действовать. Сомнения и неуверенность улетучились прочь. «Действительно, – подумал я, – я не имею права не рассказать эту историю людям. Они должны знать правду». И глядя в глаза любимой, весело пошутил:

– Спасибо, за дружеский пинок под зад, под мой больной, несчастный зад! Включай диктофон! Стартуем, моя девочка, моя королева.

Мария нажала кнопку «Запись», зажглась красная лампочка, и я стал диктовать первую главу. С каждым новым словом голос мой становился уверенней, а мысли текли одна за другой, как спокойная чистая река.

Эта фантастическая история началась три года назад поздней осенью. Тогда мне был 51 год. Этот год был для меня самым страшным в жизни. Сплошная катастрофа! В этот год я потерял всё: квартиру, жену, работу. В начале года мы с женой взяли кредит в банке и заложили квартиру, которая досталась от моей бабушки. Не смогли отдать деньги и лишились квартиры. После потери квартиры, жена бросила меня, я впал в жуткую депрессию. Стал заедать свою душевную боль и пустоту огромным количеством жирной пищи. Каждый вечер я не ложился спать, пока не объемся, и за год набрал 40 килограмм лишнего веса. Из стройного учителя я превратился в жирную толстую свинью. Я снял маленькую дешёвую грязную квартирку на окраине и уже не мог подняться на третий этаж без одышки.

Как говорят в народе, беда одна не приходит. Я много лет проработал в школе учителем начальных классов. Это была моя любимая работа, моя судьба, мое призвание. Но год назад в нашей школе появился новый директор, человек циничный, холодный, бездушный – администратор нового поколения. Как говорят, новая метла по-новому метёт. Директор стал вводить совершенно идиотские порядки. До этого наша школа славилась доброй, демократичной, практически семейной атмосферой. С приходом нового руководителя любимая школа превратилась для меня в еще один незаживающий, кровоточащий источник боли. Видя, как разрушается то, что дружный коллектив создавал долгие годы, я не мог сдерживать праведный гнев. На каждом собрании или педсовете я пытался отстоять принципы, традиции, спасти дух нашей школы. Но в современном мире все чаще побеждают подлость и расчет.

К сожалению, мои слабые трусливые коллеги сразу же легли под нового директора. В нашем городке найти работу практически невозможно, а работу учителя тем более. Оправдывая себя, свое предательское поведение, с глазу на глаз в учительской, они говорили: «Я понимаю, мне тоже больно смотреть, как рушится наш мир, но ты пойми, у меня же семья, у меня дети! Тебе хорошо рассуждать – ты один! А я не могу рисковать будущим своих детей!»

С каждым днем атмосфера вокруг меня становилась все более мрачной, более невыносимой. Столько лет я приходил в школу как на праздник. Долгие годы ноги сами несли меня по знакомой дорожке к любимой школе. И вот теперь я стоял один как перст на собрании педагогов и администрации. Я уже понял, что сегодня меня окончательно выживут из школы, и мне уже было абсолютно на это наплевать. Я ненавидел себя за свою трусость, ненавидел своих бывших коллег за их трусость, ненавидел страну, в которой правят подлецы. Любимое дело всей жизни один негодяй-администратор превратил в сплошную каторгу, в сплошную незаживающую душевную рану.

Наверное, я бы мог попросить прощения, покаяться, попытаться отстоять свое право на работу. Но я воспитывался на трудах Макаренко, Сухомлинского, и переступить через свои убеждения было выше моих сил. Я встал и произнес, скорее всего, для себя, чем для других:

«Знаете, коллеги, глядя на все, что происходит с нами, с нашей школой, я хочу напомнить вам историю одного пастора. Эта история произошла в Германии во время прихода к власти Гитлера. В то время фашисты, нарушая все нормы человеческой морали, попрали закон и стали арестовывать коммунистов. Пастор одной из церквей в глубине души понимал, что это не хорошо но, ему было страшно, и он молчал. Да, по совести, коммунистов он не очень-то и любил. Покончив с коммунистами, фашисты стали арестовывать и уничтожать евреев. Выкашивали нацию под корень. Пастор понимал, что это очень плохо. Но страх, инстинкт самосохранения ему подсказывали: надо молчать. Да и евреев пастор тоже не особо любил. И вот когда фашисты пришли за ним и посадили его в концлагерь, только тогда он понял, что во всем виновато было его равнодушие. Дорогие коллеги! Я не держу на вас зла! Не смогли мы