седоволосый мужчина в дорогом костюме и с бокалом мартини в руке.

- Привет, - сказал он дружелюбно. - Что с вами случилось?

- Львы, - ответил Гин и рухнул.

Гин пошел на похороны Матье из чувства долга. Было прохладно, людей на кладбище мало. Сухие свернувшиеся листья шуршали под ногами. Небо, если не считать нескольких легких облачков в вышине, было чистое и голубое.

Миссис Сэмпл и Лори стояли у могилы. Обе высокие, одетые в черное, с прикрытыми вуалью красивыми лицами. Могильная плита была простая и, вероятно, не дорогая. На ней было написано: "Матье Беста, от любящих друзей".

Гин приехал чуть позже и оставил свой белый "нью-йоркер" у ворот кладбища, С ним была Мэгги, одетая в новое элегантное черное пальто, недавно подаренное ей Гином.

Они подошли к процессии, но никто не взглянул в их сторону, и они почувствовали себя незваными гостями.

Священник закончил церемонию. Миссис Сэмпл наклонилась, взяла горсть холодной сухой земли и бросила на крышку гроба. Лори стояла тихая и неподвижная, сложив руки на животе.

- Она очень красивая, - прошептала Мэгги. - Я никогда ее не видела так близко.

- Красота, - сказала Гин, - очень часто просто оболочка, и не более.

Мэгги нахмурилась:

- Ты истинный политик. В твоей речи много клише.

Он отсутствующе улыбнулся:

- Когда-то мне уже говорили об этом.

Миссис Сэмпл и Лори ушли с кладбища, даже не взглянув в его сторону. Все уже было в прошлом, сейчас их делами занимались адвокаты. Гину было сказано, что Лори согласна на безболезненный и недорогой развод. Все, о чем она просила, - это деньги, необходимые для воспитания ребенка: она была беременна.

Гин и Мэгги постояли еще немного и вернулись к машине.

- Знаешь что?.. - сказал Гин, когда они возвращались в Вашингтон.

- Что?

- Люди, которые не могут себя защитить, всегда достойны порицания.

- Люди или животные?

- В данном случае он был скорее животным.

- Он сам убил в себе месье Сэмпла, или Матье Беста, как там они его называли, - кивнула Мэгги.

- Конечно. Он стал просто бессловесным животным. Он предпочел остаток жизни провести в клетке, время от времени подгоняемый хозяином, и состарился бы с приличием и достоинством и со вставными зубами.

- Не понимаю, как ты можешь шутить о зубах после того, что ты пережил.

Гин пожал плечами:

- По правде говоря, все, что происходит со мной в эти дни, кажется нереальным.

- Поэтому ты и пришел сегодня сюда?

- Может быть. В какой-то мере я несу ответственность за то, что произошло. Иногда я думаю, что, если бы не я, этот бедняга остался бы в живых.

Мэгги сняла черную соломенную шляпку.

- Конечно, а ты бы умер.

Гин притормозил перед светофором. Утреннее солнце заглядывало в машину и золотило волосы Мэгги.

На противоположной стороне улицы висела потрепанная, выгоревшая афиша бродячего цирка "Ромеро": яркая картинка, на которой лев перепрыгивал через обруч.

В соседней машине, светло-зеленом "бьюике", мужчина в широкополой шляпе ругался со своей женой, у него в зубах вздрагивала сигарета.

- Мэгги? - сказал Гин.

- Да?

- Мэгги, как ты думаешь, это будет не слишком, если я попрошу тебя остаться со мной?

Мэгги посмотрела на него и улыбнулась.

- До тех пор, пока тебе самому не надоест, - засмеялась она.

Через девять месяцев Гин получил телеграмму: "Гину Кейлеру. Миссис Лори Сэмпл-Кейлер, ваша бывшая жена, родила девочку, Сабину. Госпиталь Сестер милосердия. Хаким аль-фарикка".