- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »
третьей остановке село много народу, и толстая дама с большой кошелкой, полной овощей, поспешила к месту, которое казалось ей свободным, хотя на самом деле его занимал наш Тонино.
Первым делом даме захотелось поставить кошелку на сиденье, но кошелка на полпути повисла в воздухе.
— Ах! — воскликнула госпожа Кошелка в полнейшем изумлении. — Такого со мной еще не бывало.
Тонино пристроил кошелку у себя на коленях: морковь, картошка, яблоки, груши, салат и прочая зелень теперь, казалось, повисли на не слишком большой высоте, подобно шару, из которого выходит воздух.
— Это еще что за шутки? — закричала госпожа Кошелка, обращаясь к кондуктору. — Что, снова кто-то натыкал булавок в сиденье? — Нет, вы сами взгляните: место свободно, а я не могу поставить на него свою кошелку. — Это все трамвайная дирекция придумывает, чтоб мучить пассажиров! — намекнул чей-то злой голос. — Что ж, кондуктор, поможете вы мне занять это место или нет? — Вы, милая моя, пожалуй, потребуете, чтоб я вам и картофель чистил. Неужели сами не можете усесться? — Нахал! Как вы смеете со мной так разговаривать! Да знаете вы, кто я такая?.. — Я-то знаю! Вы из тех пассажирок, которые заставляют меня терять время на совсем не остроумные шутки… — Да знаете вы, кто мой муж? — Нет, госпожа, не знаю. Вы меня с ним познакомьте. — Вот наглец! Да знаете вы, кто мой брат? Он вас в два счета с работы уволит. Услышав об увольнении, кондуктор со злостью стукнул билетной лентой по сиденью. — Это вы кого увольнять собираетесь? Тут начался немалый беспорядок. Пассажиры разделились на две партии: одна часть злилась на трамвайную дирекцию и обвиняла ее в том, что в трамвай допускают привидения, которые мешают пассажирам ездить с удобствами; другая часть отнеслась к происшествию весело, увидев в нем предлог для смеха. — Там, должно быть, сидит марсианин: говорят, что все марсиане — невидимки. — Их и на самом деле никто не видел! — Может, это лунатик? Ведь даме показалось, что на нее что-то с неба свалилось. — Дайте-ка я на это место сяду, — сказал со смехом один толстяк — вот увидите, я раздавлю марсианина в лепешку. Тонино быстро прикинул, что в новом противнике не менее ста килограммов веса. «Беда! Он превратит меня в кашу!» — решил мальчик, и, прежде чем толстяк успел осуществить свое намерение, Тонино вскочил со своего места и быстро направился к выходу, локтями пробивая себе дорогу среди пассажиров, толпившихся в проходе.
Толстяк крикнул: — Раз, два, три!.. — и с размаху повалился на сиденье, которое едва не обрушилось под его тяжестью. — Хорошо! Молодец! — закричали пассажиры из партии шутников. Кто-то даже захлопал в ладоши. — Вот видите, госпожа? — насмешливо произнес кондуктор. Госпожа Кошелка стала красней перца, который торчал из ее сумки, и на следующей остановке с видом оскорбленной принцессы вышла из вагона. Вышел и Тонино-невидимка. Должен сказать правду: он не испытывал угрызений совести за свой очень дурной поступок. Может быть, впоследствии Тонино пожалеет о нем, может быть, он научится уступать место женщинам в трамвае, я не считаю его совсем уж негодным мальчишкой. Но в ту минуту Тонино испытывал не угрызения совести, а другое чувство, которое он и сам не знал, как назвать: аппетитом или голодом.
«Нет, это голод, — решил он, — причем голод настоящий и опасный».
Тонино так поспешно положил на место глазированный каштан, словно в руке у него было какое-нибудь ядовитое насекомое. «Попался! — подумал он. — Наверное, я уже перестал быть невидимкой. Теперь меня, конечно, арестуют и посадят в тюрьму». Тонино в растерянности поднял глаза на продавщицу, но, к немалому своему удивлению и облегчению, заметил, что она указывала пальцем совсем в другую сторону, туда, где стоял маленький и очень прилично выглядевший господин с усиками. — Это вы ко мне обращаетесь? — спросил господин с усиками (скоро мы узнаем, как его зовут). — Именно к вам! Я видела, все видела! Не успела отвернуться, как вы попытались стащить глазированный каштан. Я все видела в зеркало. И стоило мне крикнуть, как вы отпустили свою добычу. — Добычу? — пробормотал господин с усиками, едва дыша от негодования. — Добычу? Вы меня, должно быть, за пирата приняли! Так знайте же: перед вами бухгалтер Паллотти! Запомните это! — Буду помнить, на носу себе зарублю. Вот видите, даже записываю вашу фамилию, чтобы сообщить полиции. Будь вы хоть трижды бухгалтер, никто не разрешит вам воровать пирожные! «Как хорошо! — трусливо подумал Тонино. — Значит, я еще невидимка. Какое счастье! Чуть было не угодил в тюрьму». — Это я ворую пирожные? — воскликнул невинно обвиненный и стал бить себя в грудь кулаком. — Так знайте же, что я десять лет покупаю в этой кондитерской, а мой дедушка еще до вашего рождения приходил сюда пить кофе с рогаликами. — Знать ничего не желаю о вашем дедушке! Вас-то я приметила! — Ты еще вдобавок моего дедушку оскорбляешь! — крикнул, уже совсем выйдя из себя, бухгалтер Паллотти. — Что здесь происходит? — спросил хозяин кондитерской, который выбежал из другого зала и теперь локтями расталкивал покупателей, с удовольствием наблюдавших за происходящим. — Он пытался украсть пирожное, — поспешила объяснить продавщица. — Ничего подобного! Это она оскорбила моего дедушку, нотариуса Джованни Баттиста Паллотти, который в этом, как и во многих других городах, слывет
— Это еще что за шутки? — закричала госпожа Кошелка, обращаясь к кондуктору. — Что, снова кто-то натыкал булавок в сиденье? — Нет, вы сами взгляните: место свободно, а я не могу поставить на него свою кошелку. — Это все трамвайная дирекция придумывает, чтоб мучить пассажиров! — намекнул чей-то злой голос. — Что ж, кондуктор, поможете вы мне занять это место или нет? — Вы, милая моя, пожалуй, потребуете, чтоб я вам и картофель чистил. Неужели сами не можете усесться? — Нахал! Как вы смеете со мной так разговаривать! Да знаете вы, кто я такая?.. — Я-то знаю! Вы из тех пассажирок, которые заставляют меня терять время на совсем не остроумные шутки… — Да знаете вы, кто мой муж? — Нет, госпожа, не знаю. Вы меня с ним познакомьте. — Вот наглец! Да знаете вы, кто мой брат? Он вас в два счета с работы уволит. Услышав об увольнении, кондуктор со злостью стукнул билетной лентой по сиденью. — Это вы кого увольнять собираетесь? Тут начался немалый беспорядок. Пассажиры разделились на две партии: одна часть злилась на трамвайную дирекцию и обвиняла ее в том, что в трамвай допускают привидения, которые мешают пассажирам ездить с удобствами; другая часть отнеслась к происшествию весело, увидев в нем предлог для смеха. — Там, должно быть, сидит марсианин: говорят, что все марсиане — невидимки. — Их и на самом деле никто не видел! — Может, это лунатик? Ведь даме показалось, что на нее что-то с неба свалилось. — Дайте-ка я на это место сяду, — сказал со смехом один толстяк — вот увидите, я раздавлю марсианина в лепешку. Тонино быстро прикинул, что в новом противнике не менее ста килограммов веса. «Беда! Он превратит меня в кашу!» — решил мальчик, и, прежде чем толстяк успел осуществить свое намерение, Тонино вскочил со своего места и быстро направился к выходу, локтями пробивая себе дорогу среди пассажиров, толпившихся в проходе.
Толстяк крикнул: — Раз, два, три!.. — и с размаху повалился на сиденье, которое едва не обрушилось под его тяжестью. — Хорошо! Молодец! — закричали пассажиры из партии шутников. Кто-то даже захлопал в ладоши. — Вот видите, госпожа? — насмешливо произнес кондуктор. Госпожа Кошелка стала красней перца, который торчал из ее сумки, и на следующей остановке с видом оскорбленной принцессы вышла из вагона. Вышел и Тонино-невидимка. Должен сказать правду: он не испытывал угрызений совести за свой очень дурной поступок. Может быть, впоследствии Тонино пожалеет о нем, может быть, он научится уступать место женщинам в трамвае, я не считаю его совсем уж негодным мальчишкой. Но в ту минуту Тонино испытывал не угрызения совести, а другое чувство, которое он и сам не знал, как назвать: аппетитом или голодом.
«Нет, это голод, — решил он, — причем голод настоящий и опасный».
Глава четвертая, в которой нехорошо отзываются о дедушке бухгалтера Паллотти
А тут еще прямо перед ним оказалась витрина кондитерского магазина, в которой выставлены напоказ сокровища из шоколада и взбитых сливок. Тонино решил войти в магазин. Признайтесь, что и вам иногда хотелось незаметно пробраться в кондитерскую и стать полным хозяином всех ее чудес. Как раз в таком положении оказался Тонино, и он не замедлил им воспользоваться, чтобы стащить самые аппетитные и привлекательные на вид пирожные. Прошло всего несколько минут, как он уже устал жевать. Ведь даже невидимка не может съесть целую кондитерскую. Устало и нехотя протянул он руку, чтоб взять еще один глазированный каштан, как вдруг раздался сухой и строгий голос продавщицы: — Ни с места! Стойте! Что вы делаете? Тотчас же положите обратно этот каштан…Тонино так поспешно положил на место глазированный каштан, словно в руке у него было какое-нибудь ядовитое насекомое. «Попался! — подумал он. — Наверное, я уже перестал быть невидимкой. Теперь меня, конечно, арестуют и посадят в тюрьму». Тонино в растерянности поднял глаза на продавщицу, но, к немалому своему удивлению и облегчению, заметил, что она указывала пальцем совсем в другую сторону, туда, где стоял маленький и очень прилично выглядевший господин с усиками. — Это вы ко мне обращаетесь? — спросил господин с усиками (скоро мы узнаем, как его зовут). — Именно к вам! Я видела, все видела! Не успела отвернуться, как вы попытались стащить глазированный каштан. Я все видела в зеркало. И стоило мне крикнуть, как вы отпустили свою добычу. — Добычу? — пробормотал господин с усиками, едва дыша от негодования. — Добычу? Вы меня, должно быть, за пирата приняли! Так знайте же: перед вами бухгалтер Паллотти! Запомните это! — Буду помнить, на носу себе зарублю. Вот видите, даже записываю вашу фамилию, чтобы сообщить полиции. Будь вы хоть трижды бухгалтер, никто не разрешит вам воровать пирожные! «Как хорошо! — трусливо подумал Тонино. — Значит, я еще невидимка. Какое счастье! Чуть было не угодил в тюрьму». — Это я ворую пирожные? — воскликнул невинно обвиненный и стал бить себя в грудь кулаком. — Так знайте же, что я десять лет покупаю в этой кондитерской, а мой дедушка еще до вашего рождения приходил сюда пить кофе с рогаликами. — Знать ничего не желаю о вашем дедушке! Вас-то я приметила! — Ты еще вдобавок моего дедушку оскорбляешь! — крикнул, уже совсем выйдя из себя, бухгалтер Паллотти. — Что здесь происходит? — спросил хозяин кондитерской, который выбежал из другого зала и теперь локтями расталкивал покупателей, с удовольствием наблюдавших за происходящим. — Он пытался украсть пирожное, — поспешила объяснить продавщица. — Ничего подобного! Это она оскорбила моего дедушку, нотариуса Джованни Баттиста Паллотти, который в этом, как и во многих других городах, слывет
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »