предводитель, он поводырь и мозг своей команды, ее самый надежный защитник. Поэтому для моряка он и есть второй после бога.

Для Джексона Аллисон не был ни вторым, ни десятым после бога. Настоящего капитана он не видел в нем ни раньше, ни тем более теперь, когда Аллисон решил лишить его возможности плавать на Вайт бёрд». Будь он истинным капитаном, ему не пришло бы в голову швырнуть за борт лучшего из моряков.

Джексон не переоценивал себя, он знал себе цену.

Посягнуть на жизнь Аллисона он никогда бы не отважился, но если это сделают другие…

— Хорошо, так что дальше? — после долгой паузы напомнил Джексон. Против обыкновения, голос его прозвучал почти дружески, даже смягчились в подобии улыбки всегда жесткие складки губ.

— По графику «Вайт бёрд» выйдет из Гаваны в канун Нового года, — приободрившись, продолжал Одуванчик. Не подозревая, чем вызвана перемена в настроении Джексона, он, видимо, принял его улыбку за знак заведомо готового согласия. — Шумный праздник, много вина, музыки… Мэнсфилд, как мы полагаем, развлекать пассажиров на этот раз не сможет. В таком случае обязанности распорядителя бала лягут на вас.

Когда пробьет десятый час, Аллисон вспомнит о своем режиме и уйдет к себе в каюту. Вы останетесь с пассажирами, на виду у всей публики… Все будет естественно.

— Послушайте, Поль, — Джексон снова подавлял раздражение, — я не хочу с вами ссориться. Вы неплохой парень, и мы, черт возьми, оба загнаны в один угол. Плевать мне на Аллисона, меня он не касается, а все остальное… Говорите же наконец яснее! Что будет естественно? Уход Аллисона с бала?

Столь длинная тирада в устах Джексона, сдобренная к тому же неожиданным лирическим признанием, Одуванчика удивила и одновременно обезоружила.

— Откровенно говоря… — он глянул на Джексона с щенячьи виноватым, принужденно-опасливым весельем, — все детали операции мне не известны…

— Как не известны? — У Джексона округлились глаза. — Что за чушь?

— К сожалению… — Одуванчик был явно в замешательстве. Очевидно, ему казалось, что они уже нашли взаимопонимание, но грубая прямолинейность Джексона опять все сводила на нет. — Меня познакомили только с общим направлением замысла и кое-какими отдельными моментами. — Стараясь скрыть смущение, Одуванчик заговорил несвойственным ему вкрадчивым полушепотом. — В подробностях весь план разрабатывал кто-то другой, я не знаю кто. Вероятно, сочли, что мне такая операция не под силу, я не моряк…

«Врешь, подлец, все тебе под силу, и все ты знаешь», — подумал Джексон беззлобно. Вслух он сказал:

— Да, конечно.

Одуванчик обрадованно придвинулся ближе к собеседнику.

— У меня нет оснований утверждать, я скажу лишь о своих предположениях. Они, возможно, далеки от истины, но мне кажется, шеф не вполне уверен в вашей решимости, до сих пор вы слишком дорожили этим судном.

— Не вполне уверен? — Джексон всхохотнул. — Зачем же вся эта говорильня?

— Ну-у… От вас будет зависеть успех операции.

— Это каким же образом, если мне не доверяют и я ничего не должен знать? По-моему, я правильно вас понял?

Одуванчик осклабился:

— Разве наш разговор не является свидетельством доверия? Насколько я могу судить, вас только хотят избавить от необходимости наступать себе на горло. Я имею в виду вашу привязанность к судну. Согласитесь, это разные вещи; самому зарезать любимого теленка или отдать его мяснику.

Склонившись над столом, Джексон сосредоточенно рассматривал свои бурые, поросшие белесым пухом короткопалые руки. Сказал с мрачной ухмылкой:

— Вспомнили, что у Джексона есть нервы… Так что же от меня требуется конкретно?

— Вы замените капитана где-то на полпути между Гаваной и Нью-Йорком. К тому времени вам останется только ничему не препятствовать, но…

— …в чем-то, может быть, и способствовать. Это я от вас уже слышал.

— Я полагаю, не мешать развитию событий — задача конкретная, не так ли?

— Допустим.

— Ну-у…. В остальном разберетесь по ходу дела. Сами события подскажут, что от вас требуется. Предугадать ваши действия невозможно, неизвестно, как сложится обстановка.

— Понятно, — Джексон откинулся на спинку стула, огляделся по сторонам. Было одиннадцать часов утра, и зал ресторана все еще пустовал, только в дальнем углу завтракала какая-то парочка, да, облокотившись на стойку бара, о чем-то тихо беседовали толстый бритоголовый бармен и узкоплечий седой официант. — Понятно, — повторил Джексон с расстановкой. — Но что это будет — взрыв, пробоина, столкновение, или что вы еще там придумали? Я же должен знать, к чему готовиться. Или вы считаете меня медузой на пляже? Да, это верно, расстаться с «Вайт бёрд» мне нелегко, но у меня же ее все равно отнимут… — Джексон вдруг задохнулся, побагровел. Казалось, он сейчас разрыдается или заорет, дав волю очередному приступу бешенства. Но ничего не случилось. — Выкладывайте, я слушаю вас, — поборов минутную слабость, сказал он жестко.

— К сожалению… Ничего не могу прибавить. Может быть, пожар…

— Пожар? — У Джексона часто задергалось веко. — Вы с ума сошли! Это же лайнер, больше семисот пассажиров… Вопли, паника, жертвы!

— Я, право… — Одуванчик смотрел на Джексона с наивным простодушием. — Это всего лишь моя фантазия, на море я невежда… Вероятно, планируется что-то другое, если это так ужасно. Кажется, я слышал о каких-то взрывах в донной части, у самого днища судна.

— В донной части? — Глаза Джексона медленно уплывали под лохматые щетки бровей. — Вы придумали это сейчас или знаете точно?

— Да нет… Я только слышал, совершенно случайно, но… Впрочем, я не помню точно. Мне кажется, разговор был о взрывах и корабельном днище, но, может быть, я что-то путаю… А эти взрывы что, они тоже очень опасны?

— Ладно, Поль, все ясно, — сказал Джексон с неожиданной для него иронией. Наверное, это был тот единственный случай, когда нежелание Одуванчика прямо ответить на поставленный вопрос не только не раздражало его, а, напротив, успокоило. Напускает туману, значит, действительно будут взрывы. Так решил Джексон. Гибель лайнера от взрывов в донной части судна его не пугала.

На море трагична любая катастрофа, но не все они обязательно связаны с жертвами. Самое страшное, особенно на пассажирском лайнере, — пожар. Когда огонь уничтожает судно, он неизбежно сеет смерть и среди его обитателей. И чем больше на корабле людей, не обученных морскому делу, тем больше число обреченных.

Конечно, взрыв — тоже огонь. Но если он произойдет на корабле ниже ватерлинии и там образуется внешняя пробоина, в нее немедленно хлынет вода. Огонь угаснет едва вспыхнув либо