кто- нибудь из дозорных мужиков подаст условный знак.

Еще накануне прискакавший в усадьбу нарочный известил князя, что, возвращаясь из Троицкой лавры, император, возможно, соизволит прибыть к обеду в Богословское-на-Могильцах.

И уже задолго до рассвета потянулся дымок над барскими кухнями, разосланы были за куропатками егеря в барский лес и ошалевшие от грозных окриков дворовые девки опрометью бежали от прудов с отчаянно бьющимися в деревянных бадейках карпами.

Однако же, когда кортеж въехал в усадьбу, Гавриил Петрович сумел натурально изобразить неожиданную и неописуемую радость и даже как бы запыхался слегка, показывая этим, что торопился, увидев из окна императорскую карету.

Трясет напудренным париком князь Гавриил, а сам опытным глазом вглядывается в Павла: в настроении ли, не выкинет ли какое-нибудь коленце, до которого всегда был великий мастер?

Павел Петрович держал на лице выражение, подобающее христианину, только что приобщившемуся к святыням, — был молчалив и благостен, князя не оборвал, сказал негромко: «Ну, полно, полно», притянул голову Гавриила Петровича и поцеловал в лоб всхлипнувшего от умиления князя.

Они были знакомы с детства: Гагарина назначили в «совоспитанники его Императорскому высочеству».

Воспитанием будущего императора занимался граф Иван Панин, часто бывал при дворце и его брат, генерал Петр Панин, — они-то, преследуя дальние цели, и ввели в окружение наследника своего племянника. Гагарин был на девять лет старше Павла. Поэтому составлял он общество великому князю не столько в науках (которые тот, как свидетельствовал придворный учитель Семен Порошин, «слушал не без скуки»), сколько в забавах на плацу, когда под их команду отменно маршировали солдатские цепи и безупречно держал конный строй любезный его императорскому высочеству кирасирский полк.

Не менее охотно «сотоварищ» участвовал в потехах с игрушечными солдатиками, когда, строго по ранжиру выстроив их в безупречные шеренги, они палили с Павлом Петровичем по этим шеренгам из крошечных пушек, доверху наполнив апартаменты наследника сизым пороховым дымом.

На эти забавы мать-императрица не появлялась. Она вплывала иногда на уроки по математике и географии. Слушала ответы учителю и брезгливо оттопыривала губу: наследник российского престола отвечал косноязычно, багровея и покрываясь бисером пота под ледяным взглядом Екатерины. Великовозрастный его приятель отвечал не лучше, а посему из дворца не отчислялся — при юноше, который был бы более искусен, понятлив в науках, Павел Петрович выглядел бы совсем непрезентабельно.

Но князь Гагарин отнюдь не был туп и непонятлив! Вся его последующая жизнь показала, что обладал он изрядными способностями к точным наукам, был памятлив в языках и имел изрядную склонность к словесности и риторике.

«В молодости моей, — писал князь, — учился я прилежно и понятно и почерпнул просвещения, какие только имел случай почерпнуть».

Но более всего он преуспел в тончайшем ремесле придворного политеса и еще, несмотря на сравнительно юный возраст, быстро и досконально изучил переменчивый и злопамятный нрав своего высокого покровителя, сумев, в отличие от большинства других придворных, навсегда сохранить благорасположение будущего императора.

Он искренне считал Павла своим благодетелем, хотя судьбе было угодно распорядиться таким образом, что именно Гавриил Гагарин, а еще более его сын, не желая того, способствовали мученической гибели императора…

Послужной список владельца усадьбы длинен и разнообразен.

«Русский биографический словарь» Александра Александровича Половцева, многолетнего председателя Русского исторического общества, начинает статью о Гаврииле Петровиче Гагарине такой многозначительной фразой: «В юности пользовался расположением Елизаветы Петровны».

Летом 1773 года двадцативосьмилетний князь — волонтер в турецкой кампании. Главнокомандующий Петр Румянцев, заметив гагаринскую смелость и смекалку, производит его в премьер-майоры. Через год он получает и первое придворное звание: камер-юнкер.

О камер-юнкерстве мы нынче знаем только по пушкинской биографии, когда высочайшим указом от 31 декабря 1833 года титулярного советника «всемилостивейше пожаловали» в это звание. И как записал П. И. Бартенев со слов П. В. Нащокина, «друзья, Виельгорский и Жуковский, должны были обливать холодною водою нового камер-юнкера: до того он был взволнован этим пожалованием! Если б не они, он, будучи вне себя, разгоревшись, с пылающим лицом, хотел идти во дворец и наговорить грубостей самому царю».

Но негоже нам со столь высокой меркой подходить к князю Гавриилу: и век иной, и натура иная, и лет ему было, заметим, двадцать девять, так что в отличие от поэта не было у него основания сказать: «…я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам)». Князь Гагарин первым придворным званием должен был быть доволен: карьера его двигалась успешно. В царствование Екатерины каждый, кто получал это звание, сразу же становился обладателем чина статского советника (бригадирское звание по петровской «Табели о рангах»; при Александре I велено было считать камер-юнкерское звание не приносящим никакого чина).

Князю при дворе Екатерины жалуется чин за чином: через десять лет Гагарин уже камергер, а с 1793 года — сенатор. Еще через девять лет он будет заседать в Государственном совете рядом со своим тезкой Гаврилой Романовичем Державиным. Позже сменит знаменитого стихотворца на посту президента Коммерц-коллегии, иными словами — министра торговли. Особой близости между ними не было, но были они оба несдержанны на язык и некоторыми своими суждениями приводили в остолбенение не только чиновничье племя, но и высших сановников империи. Один прилюдно, правда за глаза, обозвал Павла дураком. За это могли и в Сибири сгноить — а Державину сошло с рук. Только был он именным указом отослан из совета в Сенат без права входа во время высших заседаний в кавалергардскую залу.

Недаром у Пушкина: «Державин, бич вельмож!» А поэт пушкинской поры Владимир Сергеевич Филимонов в стихах, посвященных Державину, написал так:

Что касается князя Гагарина, он, казалось бы, и в мыслях не мог произнести хулу на своего благодетеля! Но вот член одной из правительственных комиссий Н. С. Ильинский записал однажды в дневник, что в беседе про то, какими путями появляются на свет божий новые законы, князь Гавриил Петрович изволил