Мария Сергеевна Аносова.
День был воскресный, и все сладости, навезенные папами-мамами в лагерь, были сложены в этот «кулек».
Мария Сергеевна опытным глазом окинула ношу и сказала:
— Пуда три, не больше, день-то обычный, не родительский…
Были по воскресеньям и общий «кулек», и общий торт, и общая «фруктовая ваза», и общая, до краев полная самыми всевозможными соками, «кружка». И все это очень нравилось ребятам.
На страницах многотиражной газеты, особенно по весне, печатались интервью с управляющим делами комитета Николаем Сергеевичем Крыловым. Заголовки этих интервью особым разнообразием не отличались: «С заботой о пионерском лагере» или «Заботимся о нашей детворе». Но это были очень точные заголовки! Потому что речь в интервью шла о том, как много всегда делали для питомцев лагеря.
Пролистываю страницы, пролистываю годы. И вот уже Николай Сергеевич сообщает о начале строительства детского сада «Колобок», а вот фотография первого корпуса Дома творчества, а вот и горделивая (и есть чем гордиться!) информация о вводе в строй спортивного комплекса с бассейном для взрослых и детей, с залами для гимнастики и для волейбола, залом тренажеров, врачебными кабинетами. Вообще, многолетний директор генеральной дирекции Гостелерадио СССР Н. С. Крылов о Доме творчества в Могильцах может рассказывать столько раз, сколько его об этом попросишь.
Он забивал «первый колышек» этого Дома — он мечтает теперь о здании профилактория, о новой оранжерее, не забывая при этом о прудах (они возрождены — и по берегам сидят рыболовы, а по глади самого большого из прудов скользят разноцветные лодки).
Но это уже день сегодняшний и завтрашний.
Пруд обойду, размотаю, как свиток,
Ленту аллейки из каменных плиток…-
писала побывавшая здесь молодая поэтесса Елена Муравина.
В Доме творчества неторопливо, но упорно стараются вернуть усадьбе ее первозданный вид. Переносят подалее от центральных аллей котельную и другие хозяйственные постройки, подсаживают молодые деревья, прореживают лес.
Многое из того, что здесь ныне сделано, вызывало в свое время, мягко говоря, недоумение высокого начальства.
Могильцы, к примеру, были переданы Радиокомитету в пору, когда шла лихая ликвидация «неперспективных» сел и деревень. Можно было бы и не церемониться: снести все под корень — и делу конец.
«Не хотели мы на обиде и злобе ставить наш комплекс, — говорит Н. С. Крылов. — Побеседовали с каждым жителем, сказали, что для тех, кто будет у нас работать, построим пятиэтажный дом — отдельные квартиры, городские удобства.
Тем, кто переезжал в другие места, — помогли.
Или церковь. «Столько надо строить, а вы собираетесь такие деньги вбухать в эту развалину!» Но настояли на своем — и теперь каждый видит, какая она стала красавица. Издалека приезжают на музыкальные вечера (акустика-то отменная!), на выставки художников… Никогда не надо жить одним днем, сиюминутными нуждами!»
И вправду, в стенах церкви есть место и краеведческим находкам, и документам по истории села. Неизменным успехом пользуются «вечера при свечах», когда звучит под высокими сводами классическая и духовная музыка. С удовольствием идут люди и на показ слайдов по истории русской православной церкви.
Но вот в одном из номеров «Нашего современника» помещены рассуждения А. Арцибашева «Комья грязи на лике святого», где приводит он слова местного краеведа Николая Георгиевича Лепешкина: «Телевизионщики развлекаются в церкви Иоанна Богослова в Могильцах… Как же! Усадебный парк XVIII века!»
Не очень ясно, почему, в какой связи поставлены рядом парк и церковь, но зато перед мысленным взором читателя после такого пассажа наверняка должна возникнуть возмутительная картина того, как в оскверненном храме под сатанинскую музыку выделывают черт- те какие коленца потерявшие всякий стыд «телевизионщики»…
Обидно за тех, кто долго и бережно восстанавливал эту церковь, и за тех, кто с такой же бережливостью и тактом согрел ее ныне теплом и заботой.
…В Могильцах как-то по-особенному живется и дышится. Переступив границы старой усадьбы, люди на удивление быстро отрешаются от изнурительной городской суеты. Ходят утром и вечером на ближний и дальний роднички за ключевой водой (про эти ключи еще в «Описании 1800 года» нашел я упоминание!), собирают по осени целебный корень калган на дальних полянах.
У Германа Валикова одно из стихотворений так и называется: «Калгановый корень»:
Калгановый корень копали
Мы с матушкой милой моей…
Неброская и неповторимая красота подмосковного северо-востока… Бесконечная череда елового леса вдруг прерывается, чтобы ненадолго уступить место орешнику, рябине, а там и белоствольные березки выбежали к самой кромке дороги.
А какие дальние дали открываются взору, если подняться по пологому склону пригорка! Эти пейзажи — на полотнах Левитана и Нестерова, Остроухова и Серова. Они любили этот край и подолгу живали здесь.
Полотно истории нашего отечества соткано из бесчисленного числа биографий сел, деревень, городов, которые столько перевидели на долгом своем веку. Знал, а главное, чувствовал историю Родины художник Василий Суриков. И когда спрашивали у него, как же это он сумел так достоверно и убедительно увидеть минувшее, он отвечал: «Я на памятники, как на живых людей, смотрел — расспрашивал их: «Вы видели, вы слышали, вы свидетели. Стены я допрашивал, а не книги».
Старые, пряно пахнущие пылью книги, ломкие иа сгибах документы архивов и полосы газет в залах библиотек только слегка подправили, уточнили, снабдили датами все то, что рассказали мне сложенные неизвестным зодчим стены церкви, немногие оставшиеся от села дома, чуть заметные земляные валы по границам усадьбы да столетние липы в сбегающей к пруду аллее.
Это к ним, как заклинание, обращал я слова Василия Сурикова:
— Вы видели,]!ы слышали, вы свидетели!
и долго слушал потом неторопливый их рассказ…
ЛитВек: бестселлеры месяца
