счастье! До встречи с тобой я ни разу в жизни не нашёл ни одной монеты!»
Кабан на глазах привыкал к тому, что ему везёт. Спустя три недели он уже заявлял: «Я всё-таки настоящий везунчик!»
Пёс очень этому радовался. Беспокоили его только деньги. Он думал: «Если так пойдёт и дальше — каждый день траты на еду, гостиницу, бензин для мопеда, да ещё монеты Кабану для находки, — скоро мои запасы иссякнут! Одни расходы, а доходов никаких — так дело не пойдёт!» Поэтому в один прекрасный день он сказал Кабану за ужином:
— Знаешь что, Кабан, пора нам поискать работу!
Кабан с перепугу подавился. Морковка, которую он жевал, застряла у него в горле, он задыхался и кашлял, на глазах выступили слёзы. Пёс хлопнул его по спине. Кабан продохнул, перестал кашлять и сказал с глубокой печалью:
— Значит, прошло счастливое время!
— Ну что ты! — воскликнул Пёс. — Это только нелюбимая работа — несчастье! А если работа нравится — это самое настоящее счастье! — Он ободряюще погладил Кабана по плечу: — Ты кем хотел бы работать?
— Я? — переспросил Кабан.
— Ты, ты!
— Я… — Кабан засмущался. Он опустил голову и прикрыл глаза.
— Ну говори, не стесняйся! — подбадривал Пёс.
— Я хотел бы работать в театре.
— Кем в театре? Гардеробщиком, билетёром, капельдинером, рабочим сцены, осветителем?
— Актёром, — ответил Кабан.
Псу стало не по себе: внешность у Кабана была самая свинская и голос соответствующий. Но он не подал виду и бодро откликнулся:
— Отлично, Кабан! Попытаем счастья в театре! Но раз ты хочешь наняться в актёры, нужно приготовить декламацию. Это значит, ты должен выучить что-нибудь наизусть и показать директору театра, как здорово текст звучит в твоём исполнении.
Он испытующе посмотрел на Кабана:
— Знаешь ты какие-нибудь стихи наизусть?
Кабан отрицательно помотал головой:
— Нет, к сожалению. Стихи наизусть мне никогда не давались.
Пёс тихонько вздохнул.
— Ничего, мы потренируемся, — сказал он.
На следующий день Пёс купил в книжном магазине три томика стихов. После обеда, сидя за кофе в очередном трактире, он начал заниматься с Кабаном. Это была собачья работка! Пёс в сотый раз декламировал Кабану: — «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…» Кабан запомнил только «на севере диком». Больше в его кабаний мозг не помещалось. То он говорил: «На севере диком растёт на утёсе большая-большая сосна», то у него выходило: «На севере диком утёсы и сосны, вершины и ветки у них», и даже: «На севере диком, там холодно очень, и плачут вершины со сна». Пёс чуть не взвыл. — А может быть, тебе лучше стать певцом? — предложил он. — Точно! — Кабан пришёл в восторг. — Там можно петь тра-ля-ля-ля, если забудешь текст. И Кабан запел: — Отцвели уж давно тра-ля-ля-ля в саду, но любовь тра-ля-ля в моём сердце ля-ля! Он пел так фальшиво, что у Пса задрожали кончики ушей, а нос стал мокрый. — Может быть, ты лучше станешь танцором? — спросил он. — Там текст совсем не нужен. Кабан надолго задумался, а потом радостно воскликнул: — Пёс, я придумал! Я буду звездой мюзикла! Буду и играть, и петь, и танцевать! Здорово, правда? Пёс кивнул — ему не хотелось обижать Кабана. «Утро вечера мудренее, — подумал он. — Раз Кабан такой забывчивый, что короткое стихотворение выучить не может, то и эту безумную идею с мюзиклом он, наверное, тоже скоро забудет». Но уж что-что, а свои идеи Кабан помнил. Три дня спустя они приехали в маленький городок. На главной площади красовалось большое здание с колоннами. — Что это у них тут? — заинтересовался Кабан. — Не знаю, — ответил Пёс. Он не хотел говорить Кабану, что это городской театр. — Пойду посмотрю! — Кабан соскочил с мопеда, подбежал к проходившему мимо Ослу и спросил с поклоном: — Многоуважаемый, вы не подскажете, что это за здание? — Это наш театр, — откликнулся тот на ходу.
Кабан забарабанил копытцами от восторга. — Ну не везунчик ли я?! — заверещал он. — Только я решил стать звездой мюзикла, и вот мне уже театр! И Кабан устремился к театральному подъезду. Пёс удержал его. — Погоди, не спеши, — сказал он мягко. — Давай сперва перекусим где-нибудь и обсудим, как действовать дальше. — А что тут обсуждать?! — нетерпеливо воскликнул Кабан. — Я прямо пойду к директору, станцую ему и спою. А если он захочет, могу ему ещё стихотворение про север и утёс прочитать. — Про север и сосну, — уточнил Пёс. — А не всё одно? — огрызнулся Кабан. — Послушай, — сказал Пёс. — Сейчас только двенадцать, театр ещё закрыт. Он после обеда открывается. Работники театра всегда спят до полудня, потому что работают поздно вечером! Это Кабана убедило. К тому же он постоянно хотел есть, а потому милостиво согласился угоститься за счёт Пса гуляшом с домашней лапшой. Пёс жевал свой гуляш без всякого аппетита. Он напряжённо думал: как, не обидев, отговорить Кабана от его дурацкой затеи? Ведь нельзя допустить, чтоб он и в самом деле заявился к директору театра! Его же там засмеют! А такого нежная кабанья душа просто не выдержит!
К концу обеда Пса осенило. — Слушай, Кабан! — сказал он. — У всякой уважающей себя звезды мюзикла должен быть импресарио! — Кто-кто у меня должен быть? — переспросил Кабан. — Импресарио! — ответил Пёс. — Ну, личный агент. Который заключает за него договоры, торгуется о гонораре и всякое такое. — И где ж я его возьму? — огорчился Кабан. — Я — твой импресарио! — выпалил Пёс. Кабан кивнул. — Да, ты, пожалуй, подойдёшь, — сказал он удовлетворённо. — А раз так, — продолжал Пёс, — то сперва к директору пойду я! Это гораздо солиднее! И потом, будет лучше, если я сначала расхвалю ему твои таланты! — Отлично придумано! — воскликнул Кабан. — Хвалить себя самому неприлично! — Ага, — буркнул Пёс. Он не собирался и в самом деле идти к директору театра. «Притворюсь, будто иду в театр, — думал он. — Пусть Кабан пока тут посидит, а я немного поброжу по городу, вернусь и скажу, что в театре, к сожалению, в этом сезоне ни одного мюзикла не идёт, а на мюзикл в следующем сезоне все роли уже розданы. Такой отказ, — думал Пёс, — меньше огорчит Кабана, чем если его выставят за полную непригодность». — Уже почти два часа, — сказал Кабан. — Скорей плати и пойдём! Пёс уговаривал Кабана подождать в трактире, но тот и слышать об этом не хотел. Вместе они подошли к дверям театра. — Ну давай, до скорого! — сказал
На следующий день Пёс купил в книжном магазине три томика стихов. После обеда, сидя за кофе в очередном трактире, он начал заниматься с Кабаном. Это была собачья работка! Пёс в сотый раз декламировал Кабану: — «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…» Кабан запомнил только «на севере диком». Больше в его кабаний мозг не помещалось. То он говорил: «На севере диком растёт на утёсе большая-большая сосна», то у него выходило: «На севере диком утёсы и сосны, вершины и ветки у них», и даже: «На севере диком, там холодно очень, и плачут вершины со сна». Пёс чуть не взвыл. — А может быть, тебе лучше стать певцом? — предложил он. — Точно! — Кабан пришёл в восторг. — Там можно петь тра-ля-ля-ля, если забудешь текст. И Кабан запел: — Отцвели уж давно тра-ля-ля-ля в саду, но любовь тра-ля-ля в моём сердце ля-ля! Он пел так фальшиво, что у Пса задрожали кончики ушей, а нос стал мокрый. — Может быть, ты лучше станешь танцором? — спросил он. — Там текст совсем не нужен. Кабан надолго задумался, а потом радостно воскликнул: — Пёс, я придумал! Я буду звездой мюзикла! Буду и играть, и петь, и танцевать! Здорово, правда? Пёс кивнул — ему не хотелось обижать Кабана. «Утро вечера мудренее, — подумал он. — Раз Кабан такой забывчивый, что короткое стихотворение выучить не может, то и эту безумную идею с мюзиклом он, наверное, тоже скоро забудет». Но уж что-что, а свои идеи Кабан помнил. Три дня спустя они приехали в маленький городок. На главной площади красовалось большое здание с колоннами. — Что это у них тут? — заинтересовался Кабан. — Не знаю, — ответил Пёс. Он не хотел говорить Кабану, что это городской театр. — Пойду посмотрю! — Кабан соскочил с мопеда, подбежал к проходившему мимо Ослу и спросил с поклоном: — Многоуважаемый, вы не подскажете, что это за здание? — Это наш театр, — откликнулся тот на ходу.
Кабан забарабанил копытцами от восторга. — Ну не везунчик ли я?! — заверещал он. — Только я решил стать звездой мюзикла, и вот мне уже театр! И Кабан устремился к театральному подъезду. Пёс удержал его. — Погоди, не спеши, — сказал он мягко. — Давай сперва перекусим где-нибудь и обсудим, как действовать дальше. — А что тут обсуждать?! — нетерпеливо воскликнул Кабан. — Я прямо пойду к директору, станцую ему и спою. А если он захочет, могу ему ещё стихотворение про север и утёс прочитать. — Про север и сосну, — уточнил Пёс. — А не всё одно? — огрызнулся Кабан. — Послушай, — сказал Пёс. — Сейчас только двенадцать, театр ещё закрыт. Он после обеда открывается. Работники театра всегда спят до полудня, потому что работают поздно вечером! Это Кабана убедило. К тому же он постоянно хотел есть, а потому милостиво согласился угоститься за счёт Пса гуляшом с домашней лапшой. Пёс жевал свой гуляш без всякого аппетита. Он напряжённо думал: как, не обидев, отговорить Кабана от его дурацкой затеи? Ведь нельзя допустить, чтоб он и в самом деле заявился к директору театра! Его же там засмеют! А такого нежная кабанья душа просто не выдержит!
К концу обеда Пса осенило. — Слушай, Кабан! — сказал он. — У всякой уважающей себя звезды мюзикла должен быть импресарио! — Кто-кто у меня должен быть? — переспросил Кабан. — Импресарио! — ответил Пёс. — Ну, личный агент. Который заключает за него договоры, торгуется о гонораре и всякое такое. — И где ж я его возьму? — огорчился Кабан. — Я — твой импресарио! — выпалил Пёс. Кабан кивнул. — Да, ты, пожалуй, подойдёшь, — сказал он удовлетворённо. — А раз так, — продолжал Пёс, — то сперва к директору пойду я! Это гораздо солиднее! И потом, будет лучше, если я сначала расхвалю ему твои таланты! — Отлично придумано! — воскликнул Кабан. — Хвалить себя самому неприлично! — Ага, — буркнул Пёс. Он не собирался и в самом деле идти к директору театра. «Притворюсь, будто иду в театр, — думал он. — Пусть Кабан пока тут посидит, а я немного поброжу по городу, вернусь и скажу, что в театре, к сожалению, в этом сезоне ни одного мюзикла не идёт, а на мюзикл в следующем сезоне все роли уже розданы. Такой отказ, — думал Пёс, — меньше огорчит Кабана, чем если его выставят за полную непригодность». — Уже почти два часа, — сказал Кабан. — Скорей плати и пойдём! Пёс уговаривал Кабана подождать в трактире, но тот и слышать об этом не хотел. Вместе они подошли к дверям театра. — Ну давай, до скорого! — сказал