что-то неприятное и тут же ускользало,
едва только ему начинало казаться, что он мысленно может ткнуть
пальцем в пойманный образ. Но он неизменно ускользал от него.
Что было довольно неприятно: было смутное ощущение опасности и
в то же время с ней было связано какое-то обещание. Если он
сможет уловить, что это такое, встретиться с ним, так сказать,
лицом к лицу, в таком случае он... сделает что-то определенное.
Но пока он колебался в нерешительности, Харли даже не мог
сказать, что же такое определенное ему хотелось бы сделать.
Сзади послышались шаги. Не поворачиваясь, Харли осторожно приподнял крышку пианино и пробежал пальцами по клавиатуре. Лишь после этого он небрежно глянул из-за плеча. С руками в карманах за спиной стоял Кэлвин, как всегда, солидный и основательный.
- Увидел тут свет, - небрежно сказал он. - И проходя мимо, решил зайти.
- А я было решил немного поиграть на пианино, - улыбнулся Харли. Ему не хотелось обсуждать свои действия, даже с таким близким знакомым, как Кэлвин, потому что... ну, просто потому, что он должен вести себя, как нормальный человек, которого ничего не беспокоит. Это было просто, ясно и устраивало его: он ведет себя как нормальное человеческое существо.
Убедив себя, он легко коснулся клавиш, и под его пальцами стала рождаться музыка. Играл он отменно. Они все играли хорошо, Дэппл, Мэй, Пиф... стоило им собраться у пианино, как у каждого исполнение стоило одно другого. Харли бросил взгляд на Кэлвина. Он видел его высокую мускулистую фигуру, прислонившуюся к пианино, спиной к этой странной модели и, казалось, ничто в мире не беспокоит его. На лице его ничего не отражалось, кроме спокойного дружелюбия. Они все были расположены друг к другу и никогда не ссорились.
Вшестером они собрались за скудным ланчем, весело болтая на банальные затасканные темы, и день пошел тем же порядком, как и утро, как и все прочие утра, в спокойствии, безопасности и бесцельности существования. Только одному Харли казалось, что картина бытия как-то не в фокусе; теперь он, кажется, уловил ключ к проблеме. Тот был очень скромен и мал, но в мертвом спокойствии существования и он был достаточно велик.
Оборонила намек Мэй. Когда она расправлялась с желе, Джаггер со смехом обвинил ее, что она положила себе побольше, чем прочим. Дэппл, которая всегда защищала Мэй, возразила: - Ей досталось меньше, чем тебе, Джаггер.
- Нет, - поправила ее Мэй. - Думаю, у меня в самом деле больше, чем у прочих. У меня есть на то внутренние причины.
То была одна из типичных шуточек, которые звучали время от времени, но Харли запомнил ее, чтобы обдумать. Он ходил из одной комнаты в другую, где всюду царила тишина. Внутренние, скрытые мотивы... Интересно, чувствуют ли остальные здесь то беспокойство, которое не дает ему покоя? Есть ли у них объяснение его причин? Есть и другой вопрос...
Где это"здесь"?
Он резко прервал нить этих размышлений.
Одновременно имей дело только с одним предметом. Осторожно, ощупью подбирайся к краю пропасти. Четко обосновывай то, что тебе понятно.
Итак, первое: холодная война с нитианами постепенно стала оборачиваться для Земли наихудшим образом.
Второе: нитиане обладают опасной особенностью принимать облик своих врагов.
Третье: таким образом они могут проникнуть в общество землян.
Четвертое: Земля не в состоянии изнутри оценить нитианскую цивиллизацию.
Изнутри... стоило Харли осознать, что эти кардинальные факты не имеют отношения к их маленькому мирку, как его охватила волна клаустрофобии, ужас перед замкнутым пространством. Он не мог понять, откуда, из какого внешнего мира и почему явились непонятные картины, которых он никогда не видел. Перед мысленным взором плыла звездная пустота, в которой сплетались в яростных схватках и битвах люди и чудовища - а потом их облики постепенно расплывались и исчезали. Эти мысли и картины никак не сочетались с тихим мягким поведением его товарищей; но если они никогда не говорили о том, что было "вне", значило ли это, что они никогда не думали об этом?
Харли растерянно ходил по комнате, и планки паркета поскрипывали под его неуверенными шагами. Он зашел в биллиардную и, терзаясь противоречивыми мыслями, покатал пальцами шары по зеленому сукну. Два красных шара столкнулись и разлетелись в разные стороны. Точно так же чувствовали себя два полушария его мозга. Невозможно совместить: он должен оставаться здесь и хранить спокойствие; он не должен оставаться здесь (поскольку он не помнил времени, когда бы его здесь не было, эта вторая мысль имела лишь смутные очертания). Еще одна болевая точка включала в себя понятия "здесь" и "не здесь", которые своей несовместимостью буквально разрывали его.
Матово-белый шар слоновой кости лениво скользнул в лузу. Решено. Сегодня он не будет спать в своей комнате.
Они сходились с самых разных концов дома, чтобы пропустить рюмочку перед сном. По негласному договору было решено отложить карты до другого подходящего времени: чего-чего, а времени у них хватало.
Они болтали о незначащих пустяках, которые составляли их день, об убранстве одной из комнат, которую Кэлвин привел в порядок, а Мэй обставила, о непорядках с освещением в одном из верхних коридоров - оно слишком медленно загорается. Все были спокойны и расслаблены. Наступал очередной час отхода ко сну, и кто знает, какие видения могут придти в сонном забытье? Но они ОБЯЗАНЫ спать. Харли знал - интересно, было ли то известно и другим? - что когда сгущалась темнота и они разбирались по своим кроватям, приходила безоговорочная команда спать.
С трудом перебарывая напряжение, он стоял у двери спальни, охваченный волнением от необычности своего поведения. В висках болезненно пульсировала кровь, и он сжал их холодными ладонями. Он слышал, как остальные один за другим расходятся по своим отдельным комнатам. Пиф пожелал ему спокойной ночи; Харли ответил. Наступила тишина.
Наконец-то!
Едва только, перебарывая волнение, он ступил в коридор, как вспыхнул свет. Да, он в самом деле зажигался, словно нехотя. В груди у него гулко билось сердце. Он решился на преступление. Он не знал, ни что ему делать, ни как развернутся события, но он решился. Он избежал приказа ко сну. Теперь он должен
Сзади послышались шаги. Не поворачиваясь, Харли осторожно приподнял крышку пианино и пробежал пальцами по клавиатуре. Лишь после этого он небрежно глянул из-за плеча. С руками в карманах за спиной стоял Кэлвин, как всегда, солидный и основательный.
- Увидел тут свет, - небрежно сказал он. - И проходя мимо, решил зайти.
- А я было решил немного поиграть на пианино, - улыбнулся Харли. Ему не хотелось обсуждать свои действия, даже с таким близким знакомым, как Кэлвин, потому что... ну, просто потому, что он должен вести себя, как нормальный человек, которого ничего не беспокоит. Это было просто, ясно и устраивало его: он ведет себя как нормальное человеческое существо.
Убедив себя, он легко коснулся клавиш, и под его пальцами стала рождаться музыка. Играл он отменно. Они все играли хорошо, Дэппл, Мэй, Пиф... стоило им собраться у пианино, как у каждого исполнение стоило одно другого. Харли бросил взгляд на Кэлвина. Он видел его высокую мускулистую фигуру, прислонившуюся к пианино, спиной к этой странной модели и, казалось, ничто в мире не беспокоит его. На лице его ничего не отражалось, кроме спокойного дружелюбия. Они все были расположены друг к другу и никогда не ссорились.
Вшестером они собрались за скудным ланчем, весело болтая на банальные затасканные темы, и день пошел тем же порядком, как и утро, как и все прочие утра, в спокойствии, безопасности и бесцельности существования. Только одному Харли казалось, что картина бытия как-то не в фокусе; теперь он, кажется, уловил ключ к проблеме. Тот был очень скромен и мал, но в мертвом спокойствии существования и он был достаточно велик.
Оборонила намек Мэй. Когда она расправлялась с желе, Джаггер со смехом обвинил ее, что она положила себе побольше, чем прочим. Дэппл, которая всегда защищала Мэй, возразила: - Ей досталось меньше, чем тебе, Джаггер.
- Нет, - поправила ее Мэй. - Думаю, у меня в самом деле больше, чем у прочих. У меня есть на то внутренние причины.
То была одна из типичных шуточек, которые звучали время от времени, но Харли запомнил ее, чтобы обдумать. Он ходил из одной комнаты в другую, где всюду царила тишина. Внутренние, скрытые мотивы... Интересно, чувствуют ли остальные здесь то беспокойство, которое не дает ему покоя? Есть ли у них объяснение его причин? Есть и другой вопрос...
Где это"здесь"?
Он резко прервал нить этих размышлений.
Одновременно имей дело только с одним предметом. Осторожно, ощупью подбирайся к краю пропасти. Четко обосновывай то, что тебе понятно.
Итак, первое: холодная война с нитианами постепенно стала оборачиваться для Земли наихудшим образом.
Второе: нитиане обладают опасной особенностью принимать облик своих врагов.
Третье: таким образом они могут проникнуть в общество землян.
Четвертое: Земля не в состоянии изнутри оценить нитианскую цивиллизацию.
Изнутри... стоило Харли осознать, что эти кардинальные факты не имеют отношения к их маленькому мирку, как его охватила волна клаустрофобии, ужас перед замкнутым пространством. Он не мог понять, откуда, из какого внешнего мира и почему явились непонятные картины, которых он никогда не видел. Перед мысленным взором плыла звездная пустота, в которой сплетались в яростных схватках и битвах люди и чудовища - а потом их облики постепенно расплывались и исчезали. Эти мысли и картины никак не сочетались с тихим мягким поведением его товарищей; но если они никогда не говорили о том, что было "вне", значило ли это, что они никогда не думали об этом?
Харли растерянно ходил по комнате, и планки паркета поскрипывали под его неуверенными шагами. Он зашел в биллиардную и, терзаясь противоречивыми мыслями, покатал пальцами шары по зеленому сукну. Два красных шара столкнулись и разлетелись в разные стороны. Точно так же чувствовали себя два полушария его мозга. Невозможно совместить: он должен оставаться здесь и хранить спокойствие; он не должен оставаться здесь (поскольку он не помнил времени, когда бы его здесь не было, эта вторая мысль имела лишь смутные очертания). Еще одна болевая точка включала в себя понятия "здесь" и "не здесь", которые своей несовместимостью буквально разрывали его.
Матово-белый шар слоновой кости лениво скользнул в лузу. Решено. Сегодня он не будет спать в своей комнате.
Они сходились с самых разных концов дома, чтобы пропустить рюмочку перед сном. По негласному договору было решено отложить карты до другого подходящего времени: чего-чего, а времени у них хватало.
Они болтали о незначащих пустяках, которые составляли их день, об убранстве одной из комнат, которую Кэлвин привел в порядок, а Мэй обставила, о непорядках с освещением в одном из верхних коридоров - оно слишком медленно загорается. Все были спокойны и расслаблены. Наступал очередной час отхода ко сну, и кто знает, какие видения могут придти в сонном забытье? Но они ОБЯЗАНЫ спать. Харли знал - интересно, было ли то известно и другим? - что когда сгущалась темнота и они разбирались по своим кроватям, приходила безоговорочная команда спать.
С трудом перебарывая напряжение, он стоял у двери спальни, охваченный волнением от необычности своего поведения. В висках болезненно пульсировала кровь, и он сжал их холодными ладонями. Он слышал, как остальные один за другим расходятся по своим отдельным комнатам. Пиф пожелал ему спокойной ночи; Харли ответил. Наступила тишина.
Наконец-то!
Едва только, перебарывая волнение, он ступил в коридор, как вспыхнул свет. Да, он в самом деле зажигался, словно нехотя. В груди у него гулко билось сердце. Он решился на преступление. Он не знал, ни что ему делать, ни как развернутся события, но он решился. Он избежал приказа ко сну. Теперь он должен