стоит об этом думать и что-то предпринимать.

«Ну надо же, сучка, — почти с восхищением думал он о дочери. — Раз! И — в канализацию! Даже рука не дрогнула!» Он старался не размышлять о том, где Вера могла раздобыть эти деньги. Он знал, что долларами расплачиваются с проститутками. Но Вера?.. Нет!.. Сказала «нашла», пусть будет так, достаточно ему своих проблем.

— Витя!.. Я не знаю, что с ней делать! — причитала мать с новой силой. — Она шляется неизвестно где! Курит! Нас не слушается!.. Сынок, поговори с ней! — И Вере строго: — Поди сюда!

— Привет! — равнодушно произнесла в трубку Вера. — Ага… ага… ага… Пока… — Она швырнула трубку и вышла на балкон.

За ней вышел отец, встал рядом, поковырял спичкой в зубах.

— Ну что тебе Виктор сказал?

— Не кури — это вредно. Слушайся родителей, — ответила Вера, глядя на проходящую по двору соседскую Иру.

Ира считалась красавицей. У нее были вытравленные перекисью длинные прямые волосы, махровые ресницы под тонкими бровками и кукольный пунцовый ротик. Она рано вышла замуж и жила с мужем хорошо — скандалов соседи не слышали. Только вот недавно муж Иры утром после ночной смены, находясь дома в одиночестве, спутал дверь на балкон с окном в кухне и выпал с третьего этажа в палисадник. Все были на работе, из соседей никто, кроме Веры, этого полета не увидел. Она вызвала «скорую помощь», спустилась. Муж Иры смотрел на пролетающий в небе самолет, плакал и смеялся. От предложенного Верой стакана с брагой отказался, сообщив, что дозу свою он уже принял. Теперь Ира ходила к мужу в больницу…

Тепловоз тащил платформу в обратную сторону. Он гудел. Лязгали колеса.

Николай Семенович с извечной мужской тоской во взоре глядел на Иру, которая с достоинством несла свое откормленное тело. Наконец он спохватился, испуганно покосился на Веру — не заметила ли она — и прихлопнул ладонью по балконным перилам.

— Правильно Виктор сказал. — И добавил, выделяя каждое слово: — Помни, Вера, честь надо беречь смолоду!.. Вызов из училища не приходил?

Она покачала головой.

Каждый день отец спрашивал про эту бумажку, в которой должны были сообщить о том, что Вера зачислена в профессионально-техническое училище связи. Почему-то ему казалось, что этот официальный документ как-то образумит его непутевую дочь и снимет с него часть ответственности за ее судьбу…

Город Марии Магдалины у моря. Так назвали это место греки, переехавшие более двухсот лет назад из Крыма в приазовские степи. Они же превратили город в большой торговый порт, где швартовались пришедшие со всего мира корабли…

Из окон Вериной квартиры был виден «лисий хвост» — вонючий желтый дым, выходящий из труб коксохимического комбината. Над другими трубами вилось голубое газовое пламя. На него приятно было любоваться ночью. Оно выглядело, как костер в небе…

Два металлургических завода сливали в море раскаленный шлак и производили сталь плохого качества, которая ржавела так быстро, что ее отказывались закупать братские социалистические страны, в том числе и Китай…

Люди, работавшие на заводах, пользовались привилегиями: в цехах им раздавали пакеты с продуктами, они раньше уходили на пенсию. Мужчины, например, в пятьдесят лет. После чего они довольно быстро умирали.

Прощались с ними долго и с почестями. Носили гроб по улицам, разбрасывали цветы… Впереди процессии обязательно шел человек с красным флагом. Оркестр фальшиво исполнял похоронный марш Шопена. И этот скрежет, который трудно было назвать музыкой, стал так же привычен, как клекот горлицы по утрам в каштане во дворе…

Огромное городское кладбище располагалось на склоне холма. Последние сбережения выкладывали жители города на посмертные памятники. Высокие черные мраморные плиты, гранитные надгробья с изображением ушедшего от нас человека, монументальные чугунные ограды. Возможно, покойный никогда в жизни не решился бы истратить сам на себя такие большие деньги, сколько было потрачено на ненужный ему сейчас монумент безутешными родственниками.

В Пасху кладбище кишело людьми. Они гордились собой — никому не было стыдно за «свою» могилу перед соседями…

Выпивали, горевали, иногда перебрасывались отдельными репликами с лежащими под землею…

И опять никак нельзя было избежать взглядом раскинувшийся под холмом, от края до края горизонта, завод. Всюду преследовали эти чадящие серые трубы… Унылые ржавые котлы… Пропыленные заводские постройки…

Они как бы перетекали друг в друга. Кладбище в завод, завод в город… И обратно — город в завод, завод в кладбище… Это была западня…

На дворе стояла небольшая детская карусель. Вера азартно бегала по кругу, подталкивая сиденья, а дети не давали ей отдохнуть и все кричали:

— Быстрей! Быстрей!

Вечерело. Жара начинала спадать.

Детей постепенно становилось все меньше. Одних забирали родители, другие уходили сами. Наконец осталась одна только девочка Оксана.

— Хочешь, я тебя покатаю? — спросила она Веру.

— Нет, давай так посидим, — ответила Вера. — Что ж мама твоя не идет?

— Сейчас мама меня купать будет, а я утку…

Вера смотрела, как из подъезда стали выходить к парням девушки и пары медленно разбредались в разные стороны.

В беседке у подъезда зажгли свет, и мужики, сидящие вокруг стола, снова принялись стучать, играя в домино.

Слышнее стали смех, музыка, ругань, а также призывы к атаке и свист пуль, раздававшиеся из телевизора.

Решительно прошагала ватага мальчишек — человек двенадцать с палками. За ними бежал мальчик лет девяти, держа в руках раздобытый где-то руль от детского велосипеда.

К Вере подошел ее бывший одноклассник Андрюша.

— Чего же ты с ними не пошел? — насмешливо спросила Вера, кивнув вслед мальчишкам.

— Надоело, — ответил он. — Мне вызов пришел из мореходки. Ехать скоро… — Он посмотрел на Веру. Она была бесстрастна.

За белобрысой Оксаной пришла мать.

— Спасибо, — сказала она Вере и добавила, вздохнув: — Очередь была за сосисками… А я заняла за сосисками и в кассу. Кассирша ушла, и моя очередь за сосисками прошла. Надо было идти в другую кассу и опять становиться в очередь…

Наконец мама с дочкой побрели домой, и Андрюша сел на место девочки.

— Мне ребята голубятню отдать хотят. Их в армию забирают…

— А ты возьми для матери. Змей же ты ей оставлял, когда мы в колхоз ездили… Вернешься, голуби будут толстые!

— Так ребята раньше меня вернутся… Помнишь, у тебя на шкафу белый голубь жил. Ты его боялась — он по ночам урчал. Куда ты его дела?

— Тетке отнесла. Она суп сварила… Ну что ты на меня так смотришь!!!

— Чтоб лучше помнить.