хорошо помню. Потом вернулась в ванную и села перед ней. Она нервно кашляла и делала вид, что меня здесь нет. Я сказала ей, что ухожу. В подъезде я посмотрелась в зеркало, там у них висит большое зеркало, рядом еще наряженная елка стояла, вся в гирляндах. Я представила себе, как Катрин Херш лежит там посреди пены, и мне стало совестно. И жалко ее большие сиськи. — Куаньяр у нее за спиной не сдержавшись прыснул и тут же фальшиво закашлялся. Пикассо взглядом велел ему выйти вон, но тот не послушался. — И еще одна вещь не давала мне покоя. Мне позарез надо было узнать, почему перед тем, как залезть в ванну, она сняла часы. Они же у нее водонепроницаемые, специальные часы для подводного плавания. Я вернулась в квартиру, хорошо еще, что не захлопнула дверь, когда уходила. Из кухни несло гарью, помойка загорелась, наверное, я косяк не до конца загасила. — Алиса чуть помолчала. — Я взяла ведро и опрокинула его в ванну, чтобы огонь потушить. Она выла, слушать противно. Я развязала ей руки, и она мне врезала. У нее на теле висели клочья пены, и они тряслись, как желе, и еще к коже окурки прилипли и апельсиновая кожура. Она, как была, голая, стала звонить в полицию. Приехали они быстро. Мне очень неудобно. Я правда была не в себе.

Пикассо долго, не отрываясь смотрел на Алису. Она сидела, опустив глаза и расправив ладони на коленках — ни дать ни взять маленькая девочка, ожидающая вполне заслуженного наказания.

— Почему вы решили, что у этой женщины связь с вашим мужем? — спросил инспектор.

Алиса вздохнула, вытянула вперед одну ногу, внимательно оглядела свою красную кроссовку и перевела взгляд на Пикассо.

— Я получила анонимку. Да-да, представьте себе, настоящую анонимку. Напечатанную на машинке. В ней говорилось, что Венсан изменяет мне с Катрин Херш. Меня как пыльным мешком ударили. Я и вообразить себе не могла, что кто-то на такое способен. Понимаете?

— Конечно, — сказал Пикассо.

— Ну вот. У меня было две возможности. Сделать вид, что ничего не произошло, и жить дальше. — Она чуть подумала. — Ну как бы это вам объяснить? Я пошла к Катрин Херш, потому что чувствовала себя обязанной перед этим незнакомцем. Тем, кто взял на себя труд предупредить меня письмом.

Страшная усталость навалилась вдруг на Пикассо, как будто залив его с головой теплой водой.

— Кто мог вам написать? У вас есть какие-нибудь догадки?

— Нет. — Алиса вздохнула и огляделась вокруг, словно не понимая, где она и как сюда попала. Поворачивая голову, она не сдержалась и сморщилась. — У вас нет аспирина?

Пикассо выдвинул третий ящик стола, вынул из него упаковку лекарства и протянул Алисе. Она запила таблетку остатками кофе и посмотрела на инспектора совсем другими глазами:

— Девчонки что-то затевают ко дню рождения, Элен ничего вам не говорила? Вы ведь помните, что они родились с разницей всего в два дня?

Пикассо не давала покоя история с анонимкой:

— А до этого вы ничего не получали?

— Нет. — Разговор явно выдохся, и, пряча сигареты в карман, Алиса со смешком добавила: — Знаете, со мной постоянно приключаются всякие странные вещи. Особенно в последнее время. Я неуклюжая. Венсан всегда говорит, что я с луны свалилась.

— Какие, например? Из самых последних? — спросил Пикассо, ведомый инстинктом. Именно в конце допроса, когда обо всем переговорено, и узнаешь самое интересное.

— О! Ну, например, три недели тому назад, еще снег шел, мне прямо на голову свалилась огромная сосулька. Даже кровь пошла! Продавщица из булочной вызвала пожарных. Вот так-то! — Она задумалась. — Или еще. Я сидела в кино, на бульваре Сен-Жермен, и мне показалось, что кто-то прямо мне в ухо шепчет: «Ti amo». Я оглянулась, но за мной никто не сидел. Венсан очень потешался. Н-да… Немного надо, чтобы тебя записали в сумасшедшие. Мне можно уйти?

Пикассо вскочил, словно внезапно проснулся:

— Конечно.

Он проводил ее до двери.

— Я поговорю с мадемуазель Херш. Очень любопытно узнать, как много гашиша она держит дома. — Он улыбнулся и отметил, что они почти соприкоснулись лицами. — Вы любите «Битлз»?

— По-моему, они ничего, — ответила Алиса, скосив глаз на свой беджик. — Это мне Шарль подарил. Мой сын.

И стала быстро спускаться по выложенной плиткой лестнице. Даже «до свидания» не сказала.

«Да уж, — думал изрядно растерянный Пикассо. — Вроде сидит тут, рядом с тобой, и в то же время явно витает где-то еще». Он решил, что обязательно прищучит Хершиху, а заодно поподробнее расспросит жену про эту подругу и мамашу дочкиной подруги, слишком явственно напоминающую тип человека, на всех парусах несущегося прямо навстречу неприятностям.

— Забавно же, согласись, — сказала Элен.

Пикассо наблюдал, как жена моет под краном тарелки и уже чистыми ставит их в посудомоечную машину, добиваясь идеального расположения, вынимает большое блюдо и пихает на его место три таких же, но поменьше, а потом аккуратно, острием вниз, опускает в специальное отделение ножи. Она внимательно выслушала его рассказ про стычку Алисы и фоторепортерши. История доставила ей несказанное удовольствие, она примеряла ее на себя словно новое платье. Элен обожала такие вот приключения и к тому же искренне любила Алису.

— Да нет, правда! — добавила она, видя, что Пикассо не отвечает.

Закрыла и запустила машину, взяла чашку с чаем и замерла на пороге гостиной, одним глазом проверяя, что творится в комнате Жюльетты, — ибо Элен Пикассо никогда, никогда не сидела без дела.

— Как ты думаешь, он ей изменяет? — спросил инспектор.

— Венсан? Понятия не имею.

Пикассо устал как собака. Плюхнувшись в мягкое кресло, он погрузился в мысли об Алисе, вспоминая ее спокойный взгляд, медленно скользивший с предмета на предмет, ее нежный голос. Он ходил к Хершихе. Она не пустила его дальше порога, но ему не стоило никакого труда убедить ее не затевать бучу. Алиса Конк, Пикассо и целый свет в придачу воспринимались этой женщиной как досадная помеха, не более, так что дело легко удалось закрыть. Из квартиры фоторепортерши он выскочил, как выходят на улицу из темноты кинозала, когда все вокруг внезапно кажется до невозможности унылым, а если, не дай бог, еще дождь заморосит, жизнь и вовсе представляется беспросветной.

— А про анонимку ты что-нибудь знала? — спросил он.

Элен покинула свой сторожевой пост и присела рядом с мужем. Пикассо всегда поражало, как она ухитряется, даже сидя на мягком, так прямо держать спину.

— Да, я была в курсе, — серьезно ответила она. — Хотела тебе рассказать, но почему-то не рассказала. Не знаю почему.

Элен поставила опустевшую чашку на низкий столик и соскребла с юбки