Мовчан Геннадий (Ген Мов Чан) Пародия на роман 'Сумерки мира' Г Л Олди

Ген Мов Чан

Пародия на роман "Сумерки мира" Г.Л.Олди.

(главы из романа "РЕЗИДЕНТ ИЗ МАРБОГУСА")

ПРИБАМБАС ТРЕТИЙ. Бред N 3.

"Если герой ищет подвиг

выпишите ему наряд и выдайте лопату.

Это дело нормировщика и кладовщика."

"Голос советского кера: "сказание о стахановцах"."

Стыцько не размахиваясь размазал пятерней надоедливого комара Серегу по своему бритому затылку.

"В следующей жизни будет умнее, - подумал Стыцько."

Он посмотрел на свою ладонь. Серега в прошлой жизни был упитанным комаром и потому след смальца в перемешку с кровью на ладони оказался внушительных размеров. Чтобы, не дай Бог, смалец не пропал зря, Стыцько зажал ладонью своей осэледэць у основания головы и с силой пропустил его через кулак. Потом аккуратно заложил блестящий на солнце "хохол" за ухо, а его кончик зажал в зубах. Вкус свежего смальца с кровью - это не какой-то там "ДИРОЛ" и уж тем более не "КАРИЕС"! Он повертел головой - да нет, вроде все в порядке; больше желающих просверлить дырку в его затылке не было.

Где-то в стороне возник треск ломающегося кустарника.

"Тю! Хто это прется?! - подумал Стыцько."

Сквозь ближний куст войлочной вишни, подобно бульдозеру, проломился кабан и замер у ног Стыцька. Он глубоко дышал и нервно вздрагивал. Пятак на морде его недовольно сморщился и длинные, висячие усы чуть приподнялись вверх, показывая мощные клыки с никотиновым налетом.

"Нервничает, - подумал Стыцько. - Не берегу я его!"

- Спокойно, Хрю, - сказал Стыцько, прекрасно понимая, что кабан все равно ему не ответит, потому что буквально два часа тому назад Хрю в очередной раз лишился своего вкусного хвоста.

"Прийдется подождать с разговорами, пока новый не отрастет, - подумал Стыцько."

Его рука сделала попытку опуститься на толстую шею кабана, чуть пониже тусклого ошейника из липкой бумаги для ловли мух, смальцем которых привык питаться Хрю - но у Стыцька ничего не получилось. Кабан резко дернул головой и отошел в сторону.

Стыцько тихо рассмеялся.

- Ночью, - доброжелательно сказал он кабану, - ночью будешь охотиться. Понял, Хрю? А днем другие дела есть. Так шо - пошли...

Стыцько снова улыбнулся. Уж больно нелепо прозвучало слово "пошли". Он представил себе скачущего на трех копытах кабана, которого водил за собой, как живую консерву. Но ничего, через пару часов лапа отрастет - вон уже копыто начинает пробиваться...

И вдруг Хрю неожиданно заговорил.

- Пошли, пошли! - возмутился он. - Ты шо, совсем нюх потерял?!

Стыцько настороженно принялся втягивать в себя воздух, силясь разгадать причину тревоги кабана. Однако свежий запах смальца сбивал с толку.

"Ох уж мне этот Серега! - подумал Стыцько. - Кругом он!"

Выплюнул изо рта кончик осэлэдця и забросил его за спину.

Не помогло.

Он развел в сторону руки, как бы извиняясь перед Хрю.

- Шо, не слышишь?! - наседал кабан. - Цапом воняе!

Стыцько снова опробовал свое обоняние - смалец!

- Та брось ты, - попытался успокоить он Хрю. - Ну шо с того, шо козлом воняет? Шо мы, козлов не видали, чи шо?!

Он перебросил с одного плеча на другое трехпудовую кувалду и по близлежащим стволам деревьев пробежались блики драгоценных камней, украшавших резное древко его мощного оружия...

Когда они вышли на поляну и приблизились к огромному серому валуну, даже Стыцько, несмотря на привкус смальца во рту, учуял резкий запах козлятины.

- Ты ба! И правда цапом тхнеть!

- А я тебе шо говорил?! - гордо отозвался Хрю.

Стыцько внимательно огляделся вокруг. Никого. Но на всякий случай приказал своей ходячей консерве:

- Охранять!

- Я тебе шо, овчарка?! - возмутился Хрю.

"Лучше б ты был ловчим и глухонемым удавом Зу! - утомленно подумал Стыцько, и промолчал."

Он не хотел вступать в дебаты - скоро стемнеет. Нужно поскорее разведать дорогу.

На валуне не оказалось вообще никаких указателей. Странно!

Стыцько опустил свою кувалду на землю и погладил валун.

- Привет, дружище, - поздоровался он с камнем. - А подскажи-ка мине, будьласка, в какую сторону идти. Я тут, понимаешь ли, дивчину одну разыскиваю... - он принялся вспоминать, - ...Оксана, вроде, ее зовут. Один из ваших Кащеев ее украл.

Камень молчал.

- Нехорошо так гостей встречать, - снова сказал Стыцько.

- В гробу я таких гостей видал! - сказал камень. - Ходют тут всякие!

- Ах вот ты как?! - обиделся Стыцько.

Он принялся что-то искать. Засовывал руки в безразмерные карманы красных, шелковых шаровар; рылся за пазухой и чуть не порвал ворот сорочькы-вышыванкы - нет: Нету!

- Ты моего карманного "ХАЙ-ЧИПА" не видал? - спросил он у Хрю.

- Мине твои искусственные мозги нада, як мэртвому прыпарка, - не отвлекаясь от наблюдения, огрызнулся кабан.

- Ну-у, тогда звиняйтэ, дядьку, - обратился Стыцько к валуну.

Он обильно сплюнул в ладони, деловито растер содержимое и взялся за свою кувалду.

Сразу же после первого удара валун "раскололся". Нет, не пополам. Он просто изъявил желание мирно побеседовать. Однако Стыцько сказал ему, что для мирной беседы он время упустил, что пусть теперь ведет мирный монолог, а не то... И снова замахнулся кувалдой.

Монолог был недолгим и емким. Валун выдал справку насчет местопребывания вышеупомянутой дивчыны Оксаны. Живет, мол, она у Кащея-рэкетира в замке в тридцати верстах как свернешь на тропинку вдоль берега речки, не доходя до болота. Но про то, что как раз туда десять минут назад отправился Асмик, ничего не сказал - гад! Видимо решил отомстить Стыцьку...

ПРИБАМБАС ЧЕТВЕРТЫЙ. Хулиганство N 3.

Стыцько отрезал от Хрю кусочек грудинки. Солидный кусочек. Обычно он обходился и меньшим, но в моменты, когда нужно было править затупку оружия, Хрю лишался дополнительных сантиметров своего роскошного покрова.

Стыцько отстегнул нарукавный браслет, воткнул его в землю так, чтобы восьмикаратный самоцвет смотрел в черное, усыпанное звездами небо. Затем взял в руку грудинку и с силой сжал кулак. Две капли ароматного, калорийного сала упали на самоцвет и зажгли его... даже невозможно описать... да, собственно, это и ни к чему - земному человеку это представить не дано!.. В общем, загорелся самоцвет - я вам доложу!

Стыцько отрезал кусочек сала и отложил его в сторону, на травку, а большой кусок грудинки небрежно бросил на сияющий браслет. Она даже не зашкварчала. Видимо, там какие-то лучи странные были...

Потом он достал из-за пазухи ручку от напильника, надавил на кнопочку и ручка зажужжала... совсем негромко, как комарик. Он принялся водить ручкой по тупию кувалды. Последний раз Стыцько занимался этим процессом неделю назад и потому тупие сделалось уже немного островатым.

Когда же тупие было доведено до