пожарный. Но дома он никогда не носит форменную одежду, а носит полосатую майку и старые серые штаны. И мои товарищи не верят, что мой папа — пожарный. Они говорят:

— Врёшь ты всё, Мишка. Если бы твой папа был пожарным, то он носил бы пожарную каску.

А я отвечаю:

— Как раз и не вру. Не может мой папа торчать дома в каске. Каска тяжёлая. Папе жарко. Он свою каску держит на службе, в команде — на гвоздике.

Но мне очень бы хотелось посмотреть на папу в полной пожарной форме. В каске. С топором. С фонарём. На пожаре, когда он командует:

— Тушите! Поливайте водой! Не робейте!

Мой папа никогда не командует дома. Лежит на диване, ест яблоко и читает газету. Даже нельзя подумать, что он пожарный.

КАКАЯ У МЕНЯ МАМА

А мама у меня учится. У неё есть свои учебники, и тетрадки, и даже пенал. Когда папа лежит на диване и читает газету, мама занимается по своим книжкам. В книжках у неё нарисованы разные самолёты и бомбы, и мама их перерисовывает в свою тетрадку. Однажды я раскрыл её тетрадку и приделал красный огонь вокруг бомбы, а между самолётами нарисовал зелёных и синих птиц.

— Это ты, Мишка, натворил? — сказала мама.

— Да, а что? — ответил я.

— Ужасно неприятно, — сказала мама, — всюду ты суёшься со своими карандашами. Пойми, наконец: я учусь на курсах местной противовоздушной обороны и прошу тебя относиться к моим занятиям серьёзно...

И мама мне рассказала, что такое боец местной противовоздушной обороны. Вышло так, что она тоже военный человек. Но мои товарищи опять этому не поверили, потому что у неё нет военной формы, пистолета или хотя бы сабли. Эх, повидать бы маму в военной форме и папу в каске, со шлангом в руках,— это да!

НАШИ УЛИЦЫ

Наши окна выходят на перекрёсток. Мы живём в большом сером доме, и наши окна выходят сразу на две улицы. Так что если мне надоест смотреть на одну улицу, то я смогу посмотреть на другую.

Что только делается на нашем перекрёстке!

Против наших окон строят школу, в которой я буду учиться.

На обеих улицах сажают деревья. Как только их посадят, наши улицы превратятся в бульвары.

На широкой улице прокладывают трамвайные рельсы. Как только рельсы проложат, у нас будет свой трамвай.

На узкой улице натягивают провода для троллейбуса. Как только натянут провода, у нас будет свой троллейбус.

Очень интересно живётся на нашем перекрёстке.

СВОЙ МИЛИЦИОНЕР

Как-то утром я проснулся, поглядел в окно, смотрю — моя школа готова. Уже окна моют и приколачивают вывеску.

 Папа говорит:

— Приличный дом получился.

А мама говорит:

— Просто чудный. Ну, Мишка, пойдём покупать учебники, тетради и всё такое.

Пошли мы по магазинам, всё купили и вернулись домой.

Я весь день очень волновался. Даже папа у меня спросил:

— Может быть, у тебя живот болит?

На другое утро мы с папой вышли из дому вместе. Папа — к себе в пожарную команду, а я — к себе в школу.

— Ну, — говорит мне папа, — учись получше.

Я говорю:

— Ладно. И ты свои пожары туши получше.

А когда я возвращался из школы, по нашим улицам уже мчались трамваи и троллейбусы, и на перекрёстке стоял — кто бы вы думали?

Милиционер — вот кто! Это был превосходный милиционер. Он был весь в белом. На одном боку у него был револьвер, на другом боку — сумка; потом у него был противогаз, потом — свисток, каска, белые перчатки... И на нашем доме теперь висел специальный телефон для нашего милиционера.

— Вот так раз, — сказал я, — теперь-то у нас есть свой милиционер.

Я стоял и смотрел на него.

Лицо у него было весёлое, загорелое, и я заметил, что у него были маленькие усы. И нос у него был курносый. Ну и милиционер!

Он ловко повернулся и показал рукой, что трамвай может ехать. И запретил ехать троллейбусу.

А потом опять повернулся и позволил ехать троллейбусу. А уж автомобилю запретил.

Ну и слушались же все вожатые и шофёры нашего милиционера!

А один, весь в кожаном, не послушался. Милиционер свистнул в свисток и сказал ему:

— Как это я должен понять? Может быть, вы хотите устроить аварию? Может быть, вы вовсе не шофёр? Может быть, вы не знаете правил уличного движения? Вы слишком много себе позволяете, гражданин! В следующий раз я вас оштрафую.

Он козырнул и махнул рукой, показывая этим, что шофёр может ехать дальше. А шофёр сказал:

— Извиняюсь, товарищ начальник.

И поехал.

ТРЕВОГА

Я пришёл домой из школы, помыл руки и сел обедать. Как раз на обед были мои любимые сосиски. Вот я съел три сосиски и стал быстро есть компот, а моя мама и говорит печальным голосом:

— Во-первых, не болтай ногами, а во-вторых, не торопись. Сегодня придётся тебе посидеть дома.

Я спрашиваю:

— А почему, интересно?

— Потому, — мама говорит, — что сегодня будет воздушная тревога, и, возможно, газовая. Это вроде войны. Такое обучение, чтобы, если наступит война, люди знали, что им делать. Учебная игра.

— И ты будешь играть?

Мама грустно посмотрела на меня и сказала:

— К сожалению, нет. У меня режется зуб мудрости и температура тридцать девять. Мне запрещено выходить из дому.

— Вот так да! — сказал я. — Что это ещё за зуб мудрости? Разве у пожилых людей растут зубы?

— Всё бывает, — сказала мама, — но только я ещё, Миша, не пожилая, а молодая... Дать тебе ещё компоту?

Наелся я и лёг полежать. А мама у меня стала выспрашивать про школу, какие там ребята и с кем буду дружить. Поговорили мы с мамой, потом попили чаю, а тревоги всё нет. 51 чуть было не заснул, вдруг мама спрашивает:

— Слышишь?

Можете себе представить — все гудки завыли. И по радио какой-то дяденька говорит, что тревога. И сирена воет. Мама погасила электричество, и мы с ней сели к окну. И видим — все окна тёмные. И везде темно.

Только один наш милиционер стоит в противогазе под синим фонарём. 51 сразу спросил у мамы:

— Мам, а почему он синий фонарь не погасил?

— Потому, — мама говорит, — что сверху, с самолётов, синий свет вовсе не видно.

Вдруг едет машина. Милиционер её сразу остановил и всех пассажиров отправил в парадную. А шофёру погрозил пальцем.

— Правильно, — мама говорит, — нечего разъезжать, когда тревога. Бросят бомбу с самолёта—и пропали люди.

Потом наш милиционер остановил трамвай. И пассажиров быстро повёл в мою школу.

— Какие новые школьники, мам! — говорю я. — Видишь, с бородами.

Тут бомбы стали падать. 51 немного испугался, но мама мне