Вполне возможно. Возьмут и выкинут за грачиное побоище. Ну и пусть выкидывают. Зато он всем доказал, никакой он не «тихоня», а командир не хуже других.

«Командир»! Женька горько усмехается. Был командир, а стал «заяц». Как это папа говорил: «Барьер жалости». А верно, есть такой. Он когда в первый раз по грачу из рогатки — рука дрогнула… Есть, есть барьер… А теперь вот по нему все равно что из рогатки — не камнем, а словом.

Часы, папина игрушка, кукуют пять. В семнадцать тридцать три — совет. Женька надевает пальто.

— Куда это? — сердито спрашивает мама.

Женька, не отвечая, выходит. Знает, спрашивает для порядка, не требуя ответа.

На коньке крыши Вороновых светит красная звезда, знак того, что в доме совет. Приходи кто хочешь и с чем хочешь. Воронок за столом с часами. В углу, возле шведской стенки, Мишка-толстый, сестрички Оля и Поля и еще человек пять. В руках у близнецов гантели. Они суют их Мишке-толстому и обижаются, что он не берет.

— Ну, Мишенька, — наседает Оля, — что тебе стоит? Мы ведь поспорили.

— Сколько выжмешь, столько и ладно, — упрашивает Поля.

Мишка-толстый злится. Нашли на что об заклад биться: сколько раз он гантели выжмет. Дай им волю, они его завтра лягушек глотать заставят. Мы, мол, поспорили, глотай, Миша, сколько проглотишь, столько и ладно, толще будешь. Не будет он лягушек глотать, не будет гантели выжимать, на то утро есть, физическая зарядка…

Рядом с Воронком Генка Юровец. Ковыряется в транзисторе. Поковыряет, поднесет к уху и слушает.

Все члены совета в сборе. Одного Юры Ермолаева нет. Но он непременно придет. Хоть с опозданием, но придет. Генка Юровец и Воронок переглядываются. Им так хочется, чтобы Юра Ермолаев не изменил своему правилу и опоздал сегодня, как всегда. В последний раз опоздал. Потому что другого раза уже не будет. Они его отучат опаздывать. Женька, попав на совет, стал невольным свидетелем заговора против Юры Ермолаева. Подробностей он не знает, но знает: опаздывающему Юре Ермолаеву приготовлен какой-то сюрприз.

На Женьку Орлова никто не смотрит.

Внешне Женька спокоен, внутри — мина натяжного действия, дерни — взорвется.

— Внимание, внимание… — Генка Юровец в своем репертуаре. Держит немой транзистор, как микрофон, и пытливо, как заправский репортер, поглядывая вокруг, говорит о том, что видит. — Внимание, внимание… Наши микрофоны установлены в штабе зоны пионерского действия «Восток-1». До начала заседания штаба остается ноль часов три минуты. Председатель совета отряда имени Гагарина, он же начальник штаба зоны, Игорь Воронов, он же Икар Воронок, нетерпеливо посматривает на часы. Вожатый звена, он же член совета отряда, Михаил Онуфриев, он же Мишка-толстый, не теряя времени, прививает любовь к физической культуре и спорту сестрам-близнецам, членам совета отряда, Оле и Поле.

Пауза. Взгляд Генки Юровца скользнул по карте зоны и задержался на желтом флажке. Женька Орлов похолодел. Он знал, что означает этот флажок — беду. Стоило в зоне случиться беде, проворные руки вожатого дежурного звена сейчас же водружали желтый флажок на карте зоны. Зона знала все и молчала, самим молчанием казня виновника. Флажок висел до тех пор, пока провинившийся каким-нибудь добрым поступком не искупал вину. Собирался совет и без вызова провинившегося решал: флажок снять, о случившемся забыть. Узнав об этом, зона облегченно вздыхала.

Может быть, Генка Юровец нарушит обычай и поведет репортаж о нем, Женьке Орлове, герое грачиного побоища? Ведь это его флажок мозолит сейчас глаза отрядного остряка. Но нет, Генкин взгляд оторвался от флажка и, скользнув по часам на руке, уперся в дверь.

— Девятнадцать часов тридцать три минуты ровно, — продолжает он. — Время вышло, но, увы, заседание совета отряда все еще не начинается. Собравшиеся члены ждут недостающего Юру Ермолаева, который, как известно, всегда и всюду опаздывает ровно на пять минут. Внимание, внимание, «без пяти минут человек» Юра Ермолаев приближается к штабу зоны. Входит в дом и поднимается к нам, сюда, по лестнице. Раз… два… три… четыре… пять… Добравшись до пятой ступени, Юра Ермолаев испуганно вскрикивает и стремглав взлетает на десятую, где глубоко задумывается над странным явлением, которое только что пережил. Поднимаясь по лестнице, он вдруг увидел, как под потолком сверкнула ослепительная молния, грянул гром и поток воды обрушился на голову Юры Ермолаева. Ошеломленный Юра Ермолаев легко преодолевает оставшиеся ступени (Пауза. Генка Юровец смотрит на часы)… подходит к двери, распахивает ее и…

И смех, которым ребята приготовились встретить Юру Ермолаева, замер у них на устах. Дверь действительно распахнулась, но вошел в нее не Юра Ермолаев, а… грач. Вслед за грачом вошли мокрые с ног до головы женщина с портфелем, дюжий дядька с огромным, как дирижабль, мешком на плечах, а потом уже Юра Ермолаев, мокрый с ног до головы. Но на него никто даже не посмотрел. Взгляды всех были устремлены на вошедших первыми.

— Поставьте здесь, — сказала женщина с портфелем.

И дядька, перехватив мешок руками, осторожно, как ребенка, поставил его на пол.

— Там у вас что-то с канализацией, — сказала женщина, кивнув на дверь, и укоризненно посмотрела на Воронка.

Воронок кинул свирепый взгляд на Генку Юровца: доигрался, изобретатель.

— Да, мы уже вызвали слесаря, — соврал Воронок, но женщина уже не слушала его.

— Мы со станции юных натуралистов, — сказала она и назвала себя: — Анна Павловна, методист.

Села за стол, открыла портфель, порылась в бумагах и продолжала:

— Мы получили ваш запрос. Вот он: «Сколько стоит один грач?» Ответ в этом мешке. Леонид Павлович, покажите.

Леонид Павлович, дюжий дядька, схватил мешок за ушки и опрокинул на пол. Из мешка, как мячи, с веселым хрустом выкатились капустные кочаны.

Женщина внимательно посмотрела на ребят и раздельно сказала:

— Один грач за одно лето может съесть такое количество гусениц, которые, в свою очередь, могут сожрать вот такой мешок капусты. Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Спасибо, — сказал Воронок, — от всех ребят.

— Пожалуйста, — сказала женщина с портфелем.

И они ушли, собрав капусту: женщина с портфелем, дюжий дядька с мешком и грач, драгоценная птица, которая стоила целого овощехранилища.

Воронок закрыл заседание совета.

— Все, — сказал он, — можно расходиться.

Ко всему, что произошло в штабе, Женька Орлов отнесся безучастно, хотя рассказ Анны Павловны и пробудил в нем некоторый интерес. Просто, взволнованный предстоящим разговором с членами совета отряда, он как-то не поставил ее визит в прямую связь со своей виной.