поездки в Анкару.

В дневнике последующих лет описывалось его несогласие с решением начать боевые действия, принятое правительством в июне 1967 года, и его личная трагедия, когда по окончании Шестидневной войны он понял, что его политическая карьера завершена окончательно.

Завеса тайны была снята и с многих других событий, рассматривавшихся ранее как государственная тайна, что позволило мне включить их в настоящую книгу. Я также получил доступ к дневникам его многочисленных близких соратников.

Я воспользовался и недавними публикациями, такими, как «Дневник» Шарета, «Автобиография» Даяна и рассказом о стремлении Бен-Гуриона вступить в переговоры с Насером в 1956 году, что он надеялся осуществить с помощью Роберта Андерсона, доверенного представителя Эйзенхауэра. Не исключено, что если бы это удалось, то переговоры смогли бы воспрепятствовать суэцкому конфликту. В документах Public Record Office в Лондоне и в библиотеке Оксфордского колледжа Святого Антония я обнаружил захватывающие сведения об отношении к Бен-Гуриону определенных кругов английского правительства и близких ему секретных служб во время и после второй мировой войны.

Однако я смог воспользоваться лишь малой толикой того феноменального фактического материала, который имелся в моем распоряжении. Бен-Гурион был чрезвычайно деятельным человеком: с четырнадцати лет и почти до самой своей смерти в восемьдесят семь лет он активно участвовал в общественной жизни, написал бесчисленное множество статей, писем, выступлений, заметок, вел подробнейший дневник. Он интересовался всем — политикой, профсоюзным движением, сионизмом, дипломатией, национальной обороной и даже отважился затронуть интеллектуальный мир. Ему принадлежит первостепенная роль в событиях, отметивших сперва историю возвращения евреев в Палестину, а затем и создания государства Израиль. Самым трудным для меня был отбор фактического материала, который я включил или процитировал в этой книге, чем, надеюсь, смог подтвердить ее объективность.

Стремясь как можно лучше написать эту биографию, я решил объединить воспоминания о политическом деятеле с портретом того, кто скрывался за этой легендой, показать принятые им жесткие, порой ошибочные решения и мучительные колебания, мечтания и надежды достигшего вершин человека и оставшегося один на один с самим собой. Самым трудным было разглядеть настоящего Бен-Гуриона, вычленить его из образа мифического персонажа, идеализированного абсолютными сторонниками и проклятого непримиримыми противниками.

Он и его жена Паула ушли от нас до того, как я приступил к второй книге. Следует признать, что их уход позволил мне рассмотреть некоторые аспекты личной жизни Бен-Гуриона, которые я вынужден был обойти молчанием при их жизни.

Как уже было сказано, в своей работе я использовал в основном неизданные источники, а опубликованные документы служили мне лишь фоном. Большая часть из них была написана на иврите, вследствие чего они так и приведены в библиографии. Я прошу всех, кто располагает указанным материалом, свериться с оригиналом этой биографии на иврите, поскольку она является более полной и три ее тома включают ссылки и примечания, дополненные детальным перечнем всех изданных и неизданных источников.

Я искренне благодарен всем, кто помог мне и дал многочисленные интервью, всему персоналу учреждений, позволивших мне ознакомиться с имеющимся у них фактическим материалом: в Израиле это архивы армии, сионистского движения, еврейского рабочего движения, Рабочей партии, института Жаботинского, архивы Вейцмана; Public Record Office в Лондоне и многочисленные частные архивы, публичные библиотеки в Израиле и за рубежом. Я хочу выразить свою признательность моим сотрудникам Иегуде Каве, Далие Зидон и Ханне Эшкар. Я особенно благодарен моему главному помощнику Нилли Овнат и Хаиму Исраэли, преданному секретарю Бен-Гуриона, которые верно и преданно помогали мне в течение одиннадцати лет, а также Ине Фридман за ее замечательный труд по подготовке английского текста этой книги. Профессор Иегуда Слуцки из Тель-Авивского университета, Ахувия Малкин и Гершон Ривлин провели долгие месяцы за чтением этой рукописи, дали мне ценные советы и подсказали источники информации первостепенной важности.

Я не могу закончить это предисловие, не упомянув о бесценной поддержке, оказанной мне Бен-Гурионом. Не стоит говорить о стократно повторяемых беседах, о разрешении ознакомиться с его личными архивами, а затем и процитировать их. Мы прекрасно знаем, насколько могут быть неточны интервью, обманчивы письма и документы, представляющие лишь малую толику правды. Дневник может явиться еще более сомнительным источником биографических сведений, если его содержание не проанализировано самым тщательным образом и не сопоставлено с другим источником. Говоря о помощи Бен-Гуриона, я подразумеваю ту огромную удачу, которая позволила мне долго идти по жизни рядом с ним. Наблюдать за стилем работы, изучать манеру размышлять и говорить, почти физически ощущать весомость его личности — все это позволило мне осознать его необычайную притягательную силу и обаяние, понять, каким образом необъяснимые качества власти и вдохновения позволили беззаветным сторонникам преклоняться перед ним, а ему самому провести свой народ через войны к независимости и бессмертию.

М. Б.-З.

Глава 1 Давид Грин

В синагоге Плоньска бледный одиннадцатилетний еврейский мальчик Давид, одетый в длинный черный левит, узнает о приходе Мессии. Ему говорят, что Мессия прекрасен, у него гордые сверкающие глаза и черная борода. Его зовут Теодор Герцль, и он поведет народ Израилев к Земле Обетованной. По-детски простодушный Давид сразу же верит и становится ярым сторонником сионизма, быстро распространяющегося в еврейском мире.

Зерна этой веры были посеяны в его детской душе еще в то время, когда, сидя на коленях деда, Цви Ариэля Грина, он слово за словом учил иврит; когда слушал отца, Виктора Грина, одного из руководителей местной организации «Ховевей-Цион» («Любящие Сион»), предшественницы сионистского движения. Еще ребенком Давид Иосиф Грин, ставший известным под именем Бен-Гуриона, решил, что в один прекрасный день он поселится на земле Израилевой.

Вера, привитая Давиду в семье, подпитывалась уникальной атмосферой Плоньска. Казалось, это небольшое местечко не отличалось от ему подобных ни известностью, ни процветанием. Это был маленький провинциальный городок русской Польши, построенный вокруг средневекового замка каким-то польским князем. Однако Плоньск был скорее еврейским, нежели русским или