потерял счет дням. Он только смутно чувствовал: пора уже добраться до цели.
В жаркий, безоблачный июльский день Хольт сидел на обочине. Сон его уже не освежал. День и ночь его то мучительно трясло от озноба, то прошибал пот. Он жевал щавель и пастушьи сумки. Мимо прогрохотала фура, в кузове стоял белый в коричневых пятнах теленок. Хольт взобрался на фуру, лег в солому, теленок принялся лизать ему лицо большим шершавым языком… В полдень он опять остался один на шоссе. Волоча ноги, двинулся дальше, но голова сама собой опускалась на грудь. Так он шел с час. Его клонило в сон.
Грузовик обогнал его и остановился. Шофер поковырял огромной кочергой в дымившем газогенераторе. Хольт опять очутился в машине, среди чемоданов и узлов, женщин с младенцами на руках, закутанных в платки старушек, мужчин с костылями и култышками. Машина направлялась в большой, разрушенный бомбежкой город.
Во второй половине дня Хольт стоял перед мрачным рядом сгоревших домов с разбитыми фасадами. Мимо куда-то спешили люди. Проехал переполненный трамвай. Возле груды развалин женщины, встав цепью, передавали друг другу кирпичи. Хольт заторопился. Заунывные, скрипучие звуки шарманки, слепой с желтой повязкой на руке. Узкая улочка, неповрежденный дом. Хольт взглянул на фасад. Рождество… Отсюда он бежал. Казалось, с тех пор прошла вечность.
Он медленно поднялся по лестнице.
— Доктор Хольт? Он больше здесь не живет. Русские назначили его директором фабрики. Акционерное общество Шпремберг… в Менкенберге…
Хольт отправился в пригород.
Отыскал красное кирпичное здание. Над воротами надпись — «Акционерное общество Шпремберг». Деревянная дощечка с русскими буквами. В ворота Хольт увидел большой фабричный двор. Он прошел мимо проходной будки. Его окликнул вахтер, однорукий — левый, пустой рукав подоткнут. Хольт, тяжело дыша, прислонился к стене. Потом пригнулся к окошечку.
— Мне нужен доктор Хольт.
Однорукий поправил его:
— Профессор Хольт. Да, он здесь. — Он взялся за трубку и, не снимая ее, спросил:
— А вы кто будете?
Нет, подумал Хольт, только не возвращение… блудного сына… только не это! Приступ озноба спутал все мысли.
— Мне… справиться… Пожалуйста, не… не находится ли у него… не известно ли ему что-нибудь…. — Он никак не мог выговорить фразу до конца. — Не известно ли ему что-нибудь о Гундель Тисс. Адрес или…
— Гундель? — удивленно переспросил вахтер, снял руку с телефона, придвинул несколько сданных пропусков и стал листать. Потом отодвинул бумажки и пробормотал: — Пожалуй, лучше… — Он прижал трубку к уху плечом ампутированной руки и стал набирать номер. — Профессор… А, в лаборатории! — Нажал на рычаг и вновь стал набирать. — Господин профессор, тут у меня… солдат из плена. Справляется об адресе фрейлейн Тисе!
Но Хольт всего этого уже не слышал. Он не видел, как вахтер кивнул, бросил трубку и, явно потрясенный, выбежал из проходной к воротам. Он стоял, прислонясь к стене, и глядел на улицу. Ему казалось, что яркие блики заходящего солнца на тротуаре завертелись и стали кружиться все быстрей и быстрей.
Он услышал торопливые шаги, увидел белое расплывающееся пятно отцовского халата, а потом и это пятно закружилось.
Временами он приходил в себя, а когда вновь впадал в забытье, уносил в свои горячечные сновидения образ склонившейся над постелью Гундель.