бывшая монашка - птичницей. И Петьша и Гриньша, как звали их родители на сибирский манер, были ребята рослые, коренастые - в отца. И голоса были отцовские, басовитые. А вот от матери им ничего не перепало - ни ее кротости, ни фанатичной веры в бога. Вместе с нами, пионерами, шагали братья на первомайской демонстрации и весело орали на все село:

Кроме пения, любили еще братья Егорушкины драться. И однажды, когда они, не поделив трех яблок, сорванных в колхозном саду, тузили друг друга, кто-то из соседей, смеясь, крикнул:

- А ну, братья Карамазовы, прекратите озорство!

С того случая они и получили свое прозвище.

Немало воды утекло с той поры в местной речушке Копытовке, но дух братьев Карамазовых по-прежнему оставался боевым. Особенно неутомимым в рукопашных подвигах был старший брат Петьша. Это ему, кстати, досталось тогда спорное яблоко. А затем, когда конюх и бывшая монашка упокоились на погосте, — то и дом со всем хозяйством, ибо Петьша выкупил причитающуюся младшему брату половину наследства.

Месяц гулял младший Егорушкин на братнины денежки, пока не ухлопал их до единой копейки. Так с гулянки его и призвал военкомат в ряды армии.

Воевать на фронте братьям не пришлось: попали они в некую тыловую, очень важную воинскую часть и прослужили там всю войну, не испытав даже бомбежки. Вернулись братья, естественно, целыми и невредимыми, правда, без больших наград.

На предложение правления колхоза потрудиться в одной из полеводческих бригад или по примеру отца на конюшне братья поблагодарили за честь, однако решительно отказались, сославшись на слабое здоровье и усталость. Их стыдили, ругали, но, поскольку Егорушкины все же были защитниками Родины, оставили в покое.

И вдруг прибегает как-то мой сосед и, взволнованно размахивая единственной рукой, сообщает:

- Петьша-то Карамазов в апостолах ходит. Вот провалиться мне на этом месте!

- В каких апостолах? — спрашиваю.

- В обыкновенных, евангелических, — отвечает, — кажись, их какими-то протопресвитерами кличут. Собрались, говорят, в области сектанты и порешили Петьшу рекомендовать на эту должность. А общее собрание наших верующих, значит, его назначение оформило. Смехота!

Я скептически покачал головой. Протопресвитер! Должно быть, это что-то вроде епископа.

- Епископы сектантам не положены, — авторитетно возразил сосед, — скорей всего Петьша будет на манер протопопа.

Протопоп! Смешное звание. Есть сталевары, хлеборобы, артисты. Петьша же вон себе какую профессию избрал. А ведь красный галстук носил и "долой, долой монахов" пел с нами. Но, может, это все враки?

Загудели-заиграли провода по всей нашей округе. Пересудам да спорам конца-краю не было. Однако прошло время, и они прекратились. Все убедились в правдивости слуха. Новоявленный пресвитер действовал. В дом, принадлежащий его тетке по отцу, бабке Матрене, стали заглядывать частенько гости. И порой слышалось там гнусавое пение. А младший брат Гриньша помогал брату по мере своих сил. Удостоилась благодати и знаменитая в районе спекулянтка Василиса, возведенная в ранг "матушки". Все только ахали да плечами пожимали.

Вскоре встретился я на улице с Гриньшей. Поздоровались.

- Объясни, Гриньша, мне такую вещь. Вот вы с брательником своим были пионеры, любили антирелигиозные частушки распевать. И вдруг такими святошами заделались, что оторопь берет. Откуда на вас эта святость накатила?

Гриньша потупился, сложил руки на груди, потом поднял на меня свои ясные глаза.

- Возлюби ближнего, как самого себя, и на тебя тоже сойдет благодать, — тихо сказал он, — все люди братья, и у всех нас один отец - Иисус. Почему пионерами были? Потому что долго искали истину. Я и возлюбленный брат мой и наставник.

- Ловко! — восхитился я. — А истина-то ваша не сомнительная? Бога все равно нету.

Гриньша чуть заметно пожал плечами.

- Для тебя, может, и нету, а для меня есть. Заболтался я с тобою. Ступай с миром.

Он отвесил мне поясной поклон и удалился.

Прошло некоторое время. И вот тот же сосед снова огорошил меня новостью: он своими глазами сейчас самолично видел, как братья Карамазовы у себя во дворе таскали друг друга за бороды и, как в детстве, пинались ногами. Я так и ахнул.

- Ай, грех какой! Вот дьявол-то радуется! Должно быть, старый конфликт: каким крестом осенять себя - двуперстным или никонианской щепотью? Эхма, воины христовы!

- Нет, тут, брат, не двоеперстием пахнет, — ответил сосед, — тетка у них нынче померла. Так они, стало быть, наследство делят.

Сосед оказался прав. Тетка Егорушкиных действительно покинула земную юдоль и предстала перед престолом своего сектантского всевышнего. Отходя к упомянутому престолу, старуха допустила большую промашку - на словах отказала свой домик со всем хозяйством одному Петьше, а Гриньше, который почему-то отсутствовал, просила передать только ее благословение.

Как видим, наследство, доставшееся братьям, было далеко не равноценным, что и вызвало между ними острейший конфликт. Гриньша обвинял брата, что тот, воспользовавшись его отсутствием, охмурил слабоумную старуху. Тем более, что дарственная юридически никак не оформлена, а показание единственной свидетельницы - "матушки" Василисы принимать во внимание не следует, поскольку она находится с Петьшей в амурных отношениях.

Об этом мне рассказал сам Гриньша, который собирался на попутной машине ехать в райцентр - к прокурору.

- Я его, прохвоста, выведу на чистую воду! — кипятился младший Егорушкин, злобно оскалясь, как молодой шакал.

- Так он же твой пастырь, — заикнулся было я, но Гриньша с презрением сплюнул.

- Гад он ползучий, а не пастырь! Желает опять все себе захапать. Шалишь, братец! Я советский человек, и мои права должен охранять советский закон.

Он извлек из кармана какую-то бумагу и помахал ею.

- Вот оно, заявленьице в прокуратуру! Недаром сказано в писании: богу богово, прокурору прокуророво! Пока! Оставайся с миром.

Возвращаюсь я домой и вижу: из ворот кладбища выходит Петьша, должно быть, с похорон тетки возвращается. Увидев меня, он нахмурился и хотел пойти в обратную сторону. Тут я его окликнул. Петьша нехотя остановился.

- Не знаю уж, как величать тебя сейчас, Петьша. Ваше благолепие, что ли, или Ваша непорочность, — сказал я. — В одной деревне живем, а видимся в полгода раз. Ну, как делишки?

Он, не глядя на меня, ответил:

- Божьих дел безбожнику не понять, а мирские дела мои тебе, должно быть, лучше меня самого ведомы.

- Да, кое-что слыхал. И не могу в толк взять. Вот вы, сектанты, все время твердите: "Все люди