придерживался мнения, что дерётся Кайлю, больно уж не походило такое упорство на Гудена, которого знал генерал. Время от времени небо за гребнем подсвечивало зарево, как если бы разом палила группа мушкетов, и скоро волна удушливого дыма перелилась через перевал.

Наверху за гребнем Шарп зарядил винтовку. Он делал это автоматически, со скоростью, выработанной годами тренировок. Приложив оружие к плечу, он направил дуло в небо и нажал на спуск.

— Быстрей! — крикнул майор, — Быстрей!

Красномундирники и стрелки вокруг послушно подняли вверх ружья и выстрелили по звёздам. Они палили, в перерывах исторгая из лёгких дьявольские стоны и визг.

— Несладко нынче ангелочкам, сэр, — ухмыльнулся д’Алембору Харпер, — Мы им перья повыщипаем из задниц!

С этими словами он дёрнул спусковую скобу семистволки, и кое-кто из французов в долине перекрестился, решив, что в дело вступила артиллерия.

— Быстрей! — орал Шарп. — Vite! Vite!

Повинуясь его команде, кучка французских солдат прицелилась в далёкие заснеженные пики и спустила курки.

Дэниел Хэгмен пробрался к полковнику Гудену и прокричал:

— Девочка, сэр!

— Девочка? — переспросил тот, — А я ожидал мальчика! Рождество же.

— Крохотная хорошенькая девчушка, сэр! Выжили, сэр. И она, и мамка её. Женщины ваши за ними присмотрят. Скоро можно будет отправляться.

Шарп ухмыльнулся Гудену:

— Холодна ночка для появления на свет, а, полковник?

— Она жива, Шарп. И мать жива. Вот что главное.

Шарп разрядил в небо винтовку:

— Студёную пору выбрал крошка Иисус, чтобы осчастливить нас своим рождением.

Гуден улыбался:

— Думаю, в Палестине теплее, чем здесь. Наверно, Палестина больше похожа на Индию, чем на Испанию. Сомневаюсь, чтобы Иисус сглупил, рождаясь в холодных краях.

— Ну, в армии Он не служил, значит, точно был поумнее нас с вами, — рассудил Шарп, забивая в ствол очередную пулю.

Французы перемешались с англичанами. Как сумасшедшие они посылали в небо свинец порцию за порцией, словно надеялись выстрелять там новые дырки для звёзд.

— Живей, ребята! — подгонял их Шарп. — Vite! Салют в честь Рождества Христова! Живей!

Через полчаса Мария и её новорождённая дочь, заботливо укутанные в одеяла, были осторожно уложены на телегу. Пусть не от волхвов, но дитя получило дары: серебряную пуговицу с куртки стрелка; сломанную накладку из слоновой кости, подобранную красномундирником на поле битвы под Витторией; золотую гинею от капитана д’Алембора.

Убедившись, что мать и дитя устроены, возчик хлестнул лошадей, и телега, окружённая женщинами с детишками, в сопровождении сотни солдат из гарнизона Гудена двинулась на север. Их полковник шёл последним.

— Держите, сэр, — неловко сказал Шарп, догоняя Гудена.

Он протягивал седому полковнику Орла.

Гуден секунду смотрел на Орла, потом поднял взгляд на стрелка:

— Уверены, Шарп?

Майор улыбнулся:

— У меня один есть. Второй мне без надобности.

Гуден взял Орла, затем крепко обнял Шарпа на прощание:

— После войны, Шарп?

— Бог даст, свидимся, сэр.

Остался последний штрих. Стерегущие гребень зелёные куртки пальнули из винтовок и, будто под натиском противника, прыснули в стороны.

Снизу из долины генерал Пикар с бесконечным изумлением взирал на группу соотечественников, появившуюся на дороге. Всего лишь десятая часть тех, кого ждал Пикар, но они с боем проложили путь сквозь ряды вражеской пехоты и даже не бросили воз.

Беглецы отстреливались. Вспышки выстрелов блестели на металле гордо воздетого над киверами предмета. Генерал схватился за подзорную трубу и ахнул. Орёл!

— У них Орёл! — не веря своим глазам, заорал Пикар, — Они спасли Орла!

И его подавленные поражением бойцы ответили ликующим рёвом.

Пальба с перевала сходила на нет. Дым таял, развеиваемый ветром. Красномундирники и стрелки обменивались ухмылками. Забавное вышло Рождество. Жаль было мальчишку Николза, да только бедняге не светило ничего другого. Все в полку знали, что мистеру Шарпу с прапорщиками не везёт. По крайней мере, похоронили мистера Николза во Франции. Майор Шарп настоял. Парень горел желанием сразиться с французами и заслужил право на крохотный клочок французской земли.

Больше никто не погиб. Даже раненых не было. Полк разгромил целую бригаду противника, а в деревне под охраной гренадёрской роты понуро дожидались отправки обратно в Испанию почти девять сотен французов.

Остальные сто вырвались. Сто солдат, их женщины, их дети, их полковник и Орёл. В подзорную трубу Шарп видел, как спешат им навстречу солдаты разбитой бригады, восторженно приветствуют, хлопают по плечам. Видел офицеров, столпившихся вокруг полковника Гудена.

Кто теперь посмеет назвать полковника Гудена «полковником Неудачей»? Полковника Гудена, рождественским утром 1813 года пробившегося к своим. Полковника Гудена, спасшего Орла. Полковника Гудена, героя.

— Как думаете, сэр, докумекают они, что всё подстроено? — спросил Харпер.

— Кто в такое поверит?

— Никто, — хмыкнул Харпер и, помолчав, добавил, — С Рождеством вас, сэр.

— И тебя, Патрик.

— На ужин у нас баранина?

— Точно. Прикупим здесь пару овец. Можешь их прикончить.

— Нет уж, сэр. Не я. Вы, сэр.

Шарп засмеялся. На душе было удивительно легко. Над головой сияло звёздами чистое небо нового рождественского утра. Люди Шарпа были живы, старый друг стал героем, а баранина на праздничном столе ничем не хуже говядины. Славное выдалось Рождество.

Рождество Шарпа.

Перевёл Владис. Танкевич

Декабрь 2012 года