образом отдавая дань прошлому. Мы никого этим не собираемся дурачить, обманывать. Благодаря нашей деятельности люди чтут и понимают свою историю. Шай подняла бровь. Взяв в руки молот с зубилом, она поставила инструмент под углом, вдоль стенки углубления и нанесла удар.

Штамп поддался не сразу — сидел достаточно прочно, — но удар всё-таки выдавил его. Печать вылетела, а желобки исчезли. Сама же метка вдруг стала обычной краской и утратила свою преобразующую силу.

Урна тут же потеряла форму и цвет, став обычного серого цвета. Печать не просто меняла форму объекта, то, как он выглядел; но и полностью переписывала его историю. Без клейма урна превратилась в жалкое зрелище.

Мастера, делавшего её, совершенно не волновало, как она будет выглядеть. Скорей всего, он просто знал, что она, как болванка, пойдёт на воссоздание.

Шай покачала головой и вернулась к работе над неоконченной печатью души. Эта была не для императора (Шай даже близко не была готова к такому), просто резьба помогала ей думать.

Гаотона жестом приказал стражникам выйти, всем, кроме Зу, который остался при арбитре.

— А ты та ещё загадка, Воссоздатель, — произнёс Гаотона, когда двое стражников вышли, закрыв за собой дверь. Он расположился на одном из двух шатких деревянных стульев.

Стулья, наряду с трухлявой кроватью, древним столом и сундуком с вещами Шай, дополняли интерьер комнаты. Рама единственного окна была перекошена, впуская внутрь воздух, даже стены были все в трещинах.

— Загадка? — спросила Шай, поднимая печать и внимательно приглядываясь к своей работе. — И в чём же она?

— Ты — Воссоздатель. Значит, тебя нельзя оставлять без надзора, иначе ты сбежишь, как только убедишься, что это возможно.

— Так оставьте стражников со мной, — вымолвила Шай, продолжая заниматься резьбой.

— Ты, конечно, извини, — продолжал Гаотона, — но я сомневаюсь, что у тебя уйдёт много времени на то, чтобы запугать, подкупить или найти, чем их шантажировать.

Зу напрягся.

— Я не хотел оскорбить вас, капитан, — сказал Гаотона. — Я уверен в ваших людях, но перед нами искусная лгунья, мошенница и воровка. Ваши лучшие воины, в конечном счёте, станут марионетками в её руках.

— Спасибо, — поблагодарила Шай.

— Это вовсе не комплимент. Ты же портишь всё, к чему прикоснешься. Тебя нельзя оставить под присмотром простых смертных даже на день. Хотя, судя по слухам, ты можешь заговорить даже самих богов.

Она продолжала работать.

— И в кандалы тебя не заковать — выберешься, — мягко произнёс Гаотона. — Так уж получается, что мы дали тебе камень души для работы над нашей… проблемой. А с его помощью ты легко превратишь цепи в обычное мыло и сбежишь, посмеявшись над нашей глупостью.

Теперь понятно — он совершенно не смыслит в воссоздании. Конечный продукт воссоздания всегда должен быть правдоподобен — иначе трансформация не произойдёт. Оковы из мыла — это даже не смешно, кто станет делать такие?

Она же могла поступить несколько иначе. Например, попытаться понять происхождение цепей, их состав — а затем переписать либо первое, либо второе. Могла изменить историю цепи: сделать одно звено с браком, а затем попытаться как-нибудь использовать его, чтобы выбраться.

Не нужно даже знать точное прошлое предмета, удрать всё равно бы получилось. Даже самая обычная печать в состоянии на короткое время трансформировать цепь. Останется только успеть разнести бракованное звено молотком.

Правда, они могли сделать цепь из ралькалеста, а он не поддаётся воссозданию, но и это только лишь отсрочило бы побег.

Время есть, камень души тоже, значит, путь к спасению найдётся. Например, она могла бы слегка трансформировать стену, добавив в её структуру какие-нибудь трещины, а затем просто вырвать цепь.

Можно было переделать потолок — расшатать в нём какой-нибудь блок, он бы рухнул и разбил бы хрупкие ралькалестовые цепи.

Правда, к таким крайним мерам она бы прибегла в случае только острой необходимости.

— Не вижу повода для беспокойства, — сказала Шай, продолжая трудиться, — работа мне эта очень интересна. К тому же, за неё было обещано золото. Поэтому убегать я не собираюсь. И не забывайте, я всегда могла бы сбежать из темницы.

— Ах, да, конечно, — изрёк Гаотона, — ты бы переделала стенки камеры и сбежала. Утоли моё любопытство, скажи, ты хоть когда-нибудь изучала антрацит? Ну, то есть камень, в который ты собиралась превратить стены. Насколько я помню, их не так-то легко поджечь.

А он хорошо соображает, и очень зря остальные не считаются с его мнением.

Поджечь антрацит свечой — невероятно трудно. В теории камень возгорался при определённой температуре, но вот на деле довести целый блок камня свечкой до температуры горения — очень и очень проблематично.

— Ну и что, я могла бы воссоздать необходимые условия, какую-то часть камней обернуть в уголь, разломала бы кровать — вот и дрова.

— И всё это — без печи? — удивлённо спросил Гаотона, — без мехов? Но это не важно. То есть ты бы находилась в камере с пылающими стенами? Да там температура была бы более двух тысяч градусов. Ты бы просто задохнулась внутри такой жаровни. Ах, ну да! Ты бы, конечно, взяла бы постельное белье и сделала из него какой-нибудь плохой тепло-проводник, скажем, стекло, да? Смастерила бы из него эдакий щит и выждала бы, когда всё закончится?

Шай сосредоточенно продолжала резать. Он сказал это так, будто…

Конечно, он прекрасно понимал, что ничего этого она бы не сделала. Большинство Великих совершенно не соображали в воссоздании, и он в том числе. Однако его знаний вполне хватило понять, что таким способом она бы не смогла ускользнуть. Как и не смогла бы превратить постельное тряпьё в стекло.

Более того! Просто взять и обратить всю стену в камень какого-нибудь другого вида — задача архисложная.

Пришлось бы менять слишком много деталей. Например, переписывать историю камней так, словно неподалёку от каменоломен добывали и антрацит. И будто бы кто-то что-то перепутал и завёз по ошибке породу не с каменного рудника, а с антрацитового!

В таком деле — это слишком серьёзные изменения, практически невозможные. Особенно учитывая, что она совсем не знала никаких деталей о настоящих, реальных, каменоломнях.

Правдоподобность — вот что было ключевым условием при воссоздании, будь оно магическим или нет. В народе, конечно, ходили слухи, что Воссоздатели переделывают свинец в золото, однако реальность такова, что сделать из золота свинец гораздо проще.

Придумать историю для слитка золота, в который кто-то где-то подмешал свинец… Ну, это была бы правдоподобная ложь. Но обратное